Эрих Манштейн - Из жизни солдата

Завершая рассуждения о заговоре штурмовиков и последующей расправе над руководителями СА, хотелось бы сказать следующее: 30 июня 1934 года Гитлеру удалось отвести от государства чрезвычайно опасную угрозу, однако сделано это было противозаконным способом. Попытка задним числом подвести законное основание под совершенные действия не помогла восстановить веру в закон и справедливость. Угроза государству со стороны распоясавшихся штурмовиков в то время действительно существовала. Во всяком случае, в этом были убеждены все, кто достаточно много знал о содержании и целях деятельности СА. Вместе с тем никакая угроза государству не может оправдать гибели невинных людей. Единственной силовой структурой, которая была способна тогда восстановить правовое государство, мог бы стать рейхсвер. Однако руки у немецких солдат были связаны, и не столько потому, что ими руководил слабый и нерешительный военный министр Бломберг, сколько из-за болезни имперского президента, прерогативой которого являлось введение чрезвычайного положения и вытекающая из этого передача всех властных полномочий вооруженным силам. Без этого любые действия рейхсвера были бы нелегитимными и представляли бы собой попытку государственного переворота.

«Principiis obsta!» [11] Противодействуй началам! (лат.)

События, связанные с аферой Рема и его соратников, вновь подтвердили справедливость древнего изречения «Противодействуй началам!» В самом деле, зло всегда лучше всего подавлять в зародыше. Однако всегда ли современники трагических событий знают или по крайней мере могут знать время и место появления первых признаков грядущей беды? Весь трагизм положения, сложившегося после прихода к власти национал- социалистов, заключался именно в том, что эти признаки зарождались на фоне тогдашней кризисной обстановки, накапливались постепенно и часто казались совершенно безобидными или малозначительными. Расправа Гитлера со штурмовиками выглядела как удар по беззаконию и акт спасения государственной власти от коварных узурпаторов. Понимание того, что на самом деле это стало началом перерождения правового государства в неправовое, было нам тогда недоступно. Пусть это будет для нас хорошим уроком!

Вскоре после разгрома заговорщиков Гитлер поручил высшим чинам имперской полиции во главе с генералом Далюге провести реорганизацию СА. В военные округа был направлен приказ имперского военного министра подготовить списки с фамилиями командиров штурмовых отрядов, которых, по мнению военных, следовало освободить от занимаемых должностей. Такой список нами был составлен и за моей подписью отправлен Бломбергу. В свою очередь военное министерство передало его генералу Далюге. А тот ничего лучше не придумал, как показать его тем лицам, фамилии которых находились в списке. Нетрудно представить себе, к чему это привело. Так, например, мы считали, что некий бригаденфюрер СА из Неймарка не соответствует занимаемой должности. Увидев свою фамилию в списке, тот обратился к генералу Фричу с требованием моей отставки, пообещав в случае отказа вызвать меня на поединок. Фрич оставил эту жалобу без внимания.

В связи с тем, что под предлогом событий 30 июня штурмовики потребовали выдать им оружие и тем самым вызвали новое обострение обстановки, Гитлер счел необходимым вновь обратиться к руководству рейхсвера, СА и СС с призывом о примирении. По этому случаю нас собрали в помещении Берлинской оперы. Поднявшись на сцену, Гитлер еще раз заверил нас в том, что оружие находится и всегда будет находиться только в распоряжении рейхсвера. При этом он подчеркнул, что возложенная на него, Гитлера, миссия возрождения рейха неизбежно потерпит провал, если вооруженные силы, с одной стороны, и партия с ее разнообразными структурами, с другой, не найдут общего языка во имя блага нации. По его словам, в этом случае ему ничего не останется, как пустить себе пулю в лоб, так как он не переживет краха всех своих замыслов. Не могу сказать, что этот явно излишне эмоциональный призыв нам, солдатам рейхсвера, очень понравился. Вечером участников совещания пригласили на представление оперы «Тангейзер». Дирижировал Эрих Клейбер, который, как всегда, блестяще справился со своей задачей, несмотря на то, что над его головой уже сгустились тучи.

Мне вспоминается еще один эпизод того времени, когда я во второй раз безуспешно обратился к имперскому военному министру с предложением выступить против очередного решения НСДАП. Дело в том, что во исполнение «Закона о возрождении профессионального чиновничества», в соответствии с которым следовало избавиться от всех лиц «неарийского» происхождения, военное министерство распорядилось об увольнении из рейхсвера всех офицеров и рядовых солдат, подпадающих под требования нового закона. Я уже точно не помню, какое количество унтер- офицеров и рядовых подлежало увольнению на основе данного распоряжения. Знаю только, что в списки попали шесть лейтенантов и один прапорщик. Я хорошо понимал тогда, что люди, добровольно поступившие на военную службу в то время, когда им не приходилось рассчитывать на особые выгоды от нее, продемонстрировали тем самым свою безграничную преданность Германии. Поэтому их увольнение я считал обидным и несправедливым. Я также полагал, что командование рейхсвера должно взять под свою защиту евреев, принимавших участие в составе германской армии в первой мировой войне. Кроме того, данное распоряжение задело и меня лично, так как один из подлежащих увольнению офицеров, который раньше был моим подчиненным, обратился ко мне за помощью. Я немедленно направил письмо генералу фон Райхенау, который в то время еще являлся правой рукой Бломберга, с настоятельной просьбой оказать содействие в решении судьбы моего бывшего подчиненного. В письме я, в частности, подчеркнул, что, по моему мнению, пойти на уступки требованиям НСДАП в данном вопросе значило бы для рейхсвера проявить трусость и предательство по отношению к своим солдатам и офицерам. Райхенау доложил о моем письме Бломбергу, который тут же пришел в неописуемую ярость. Затем военный министр показал мое письмо Фричу и объявил о своем намерении наказать меня. Однако Фрич забрал письмо к себе, заявив Бломбергу, что он сам разберется во всем. Будучи настоящим солдатом, он разделял мое мнение и не принял ко мне никаких мер. Впрочем, он был не в силах отменить распоряжение Бломберга об увольнении «неарийцев». В дальнейшем мне удалось с помощью генерал- полковника фон Секта пристроить моего знакомого в германскую военную миссию в Китае. После того, как данная миссия была отозвана имперским правительством на родину, я сумел добиться восстановления его на службе в рейхсвере. Во время польской кампании он командовал ротой и, к сожалению, погиб в сражении на Бзуре.