Владислав Корякин - Семь экспедиций на Шпицберген

И строение слагающей толщи, и температурные показатели были типичными для теплой фирновой зоны. То есть здешние климатические условия отличались от тех, которые были характерны для ледникового плато Ломоносова и ледораздела ледников Фритьоф — Гренфьорд. Это было дальнейшим развитием идеи гляциологического районирования, как оно было проведено по исследованиям 1965—1967 годов, но уже не вширь, а вглубь.

Изотопный анализ, как и после буровых работ 1975 и 1976 годов, подтвердил наши основные разработки 1968—1967 годов. Но не только. Он принес информацию, которая сама по себе была новой и ценной.

Как и в других районах, не было обнаружено древнего льда, реликтов предшествующих оледенений. Возраст нижней толщи свидетельствовал об очень быстром обмене вещества в теле ледника. Опираясь на эти и другие данные, мы могли с большим основанием судить о характере развития оледенения на протяжении последних семисот лет.

Отмеченные ранее на ледоразделе ледников Фритьоф — Гренфьорд особенности толщи проявились здесь в гораздо большей степени, поскольку плато Амундсена располагается ближе к источнику питающих осадков. Слой льда, сформировавшийся в 1900 году, лежал здесь на глубине шестидесяти трех метров; сформировавшийся в 1800 году — на ста двадцати семи метрах и т. д. Необычными оказались колебания содержания кислорода-18 (от 15 до 70 процентов), что также свидетельствует о больших перепадах температур. Именно по кернам с ледникового плато Амундсена наиболее отчетливо прослеживается изменение температур в сторону понижения в последние десятилетия, чего совсем не наблюдается в кернах с ледораздела Фритьоф — Гренфьорд. Потепление прошлого столетия здесь выражено отчетливее и началось раньше, чем на ледниковом плато Ломоносова. Видимо, с ним связаны массовые подвижки ледников в этой части Шпицбергена на рубеже XIX и XX веков.

В малом ледниковом периоде здесь также происходило значительное падение температур — это общая тенденция для всего Шпицбергена. Отступлением от нее был значительный подъем температур на рубеже XVI—XVII веков, в той или иной степени известный и по наблюдениям на ледниковом плато Ломоносова и на ледоразделе Фритьоф — Гренфьорд. Однако высокие температуры сохранялись, по всей видимости, до середины XVIII века, не случайно герои уже упоминавшейся книги Ле Руа, название которой говорит само за себя (см. с. 67), жалуются на... зимние дожди, что удивило даже такого специалиста по климату Арктики, как В. Ю. Визе.

В общем, различия в изотопных характеристиках керна из разных скважин мы восприняли спокойно, потому что были готовы к этому по результатам гляциологического зонального районирования, выполненного еще в 1965—1967 годы. В связи с этим еще раз отмечу, что преемственность исследований в науке — не просто слова, как порой полагают новички, а реальность. Не будь районирования, не было бы и сколько-нибудь удовлетворительного объяснения отмеченных различий между исследованными районами. Уже одно это позволяет участникам событий с заслуженным удовлетворением вспоминать суровые будни 1965—1967 годов.

Особой операцией должна была стать высадка и бурение на Северо-Восточной Земле в 1981 году. Именно здесь можно было получить такой керн, который, с одной стороны, был бы сопоставим с опорным керном из Кэмп Сенчури на севере Гренландии, а с другой — сам мог бы стать опорным для обширного района, включающего и Шпицберген, и архипелаги советской Арктики.

Казалось, было сделано и продумано все. Но... буквально в день высадки буровики решили высаживаться на Западном льду вместо намеченного Восточного, мотивируя свое решение соображениями безопасности.

Кто спорит, соображения безопасности всегда должны приниматься в расчет. Но в данном случае такое решение было следствием отсутствия необходимого полевого опыта, который и позволяет оценить степень риска, когда он есть. А риск был одинаков и для Восточного, и для Западного льда, в то время как необходимость в новой информации требовала высадки именно на Восточном льду. Но дело было сделано, и, к сожалению, потерянного не вернешь... Последствия этой «стратегической» ошибки отразились на всей экспедиции.

Возвращаюсь после трехлетнего перерыва на Шпицберген и пытаюсь оценить изменения, произошедшие за время от начала работы здесь нашей экспедиции до 1979 года.

Особенно заметны эти изменения в том разделе работ, который я знаю и люблю, — в маршрутных исследованиях. Это относится прежде всего к использованию вертолетов. Поначалу они для нас были лишь транспортом, а затем, уже со второго полевого сезона, и средством для аэровизуальных наблюдений. Соответственно в 1965 году протяженность вертолетных маршрутов составила семьсот шестьдесят километров, а в следующем полевом сезоне увеличилась втрое. Другим достаточно эффективным транспортным средством в ту пору оставались собственные ноги — на такое были способны только крепкие ребята: так, например, в первом полевом сезоне мы столько прошли, сколько налетали. Могли бы пройти и больше, будь мы чуть поопытнее. Да и в полевом сезоне 1966 года, несмотря на вертолеты, протяженность наших пеших маршрутов возросла и достигла восьмисот двадцати километров. Словом, вертолет вертолетом, а пешком иногда удобнее — все зависит от обстоятельств. И опыта мы поднабрались, поэтому действовали смелее, увереннее.

Протяженность пеших маршрутов в полевом сезоне 1967 года продолжала расти и достигла уже девятисот километров. Как читатель помнит, сезон стал для нас «морским», потому что не было вертолетов, их нам заменила шлюпка.

Год от года росла в наших экспедициях тогда и протяженность морских маршрутов: в 1965 году — триста тридцать километров, в 1966 году — тысяча двести шестьдесят; наконец в 1967 году — тысяча триста двадцать километров.

Оценивая эти события с высоты прошедших двадцати лет, вспоминаешь не о физических и нервных перегрузках и даже не о нашей технической оснащенности тех лет (к сожалению, очень ограниченной), а в первую очередь о достигнутых результатах, о нашем коллективном вкладе в изучение оледенения архипелага — в создание концепции.

Мы пришли к выводам, к которым не могли прийти наши предшественники, что вполне естественно. В то же время опыт наших предшественников нам очень помог. В этом и заключается преемственность исследований учеными разных поколений.

В 1974—1975 годах мы уже могли рассчитывать на большое количество вертолетных часов и от маршрутов морем отказались полностью. Радиолокационное зондирование ледников с вертолета — несомненно, маршрутный вид работ, но с принципиальной новинкой — автоматической регистрацией наблюдений. За два прошедших полевых сезона (после 1974 года), в которых я принимал участие, экспедиция налетала соответственно две тысячи шестьсот и две тысячи сто километров. На этом фоне резко сократилась протяженность пеших маршрутов — соответственно до пятисот и шестисот километров. Что и говорить, изменения ощутимые.