Александр Брагинский - Актеры зарубежного кино. Выпуск 3

Две роли знаменательно определили облик Гассмана как драматического актера: "Кин, или Гений и беспутство" Александра Дюма и "Гамлет" Шекспира. В послевоенной Италии оказалось вакантным место первого трагика, и Гассман занял его без боя. "Кина" он позже сам экранизировал, дебютировав как кинорежиссер в этом цветном, панорамном и уже забытом фильме. А Гамлета сыграл в организованной им труппе с пышным названием "Театр итальянского искусства". Вторым организатором и режиссером театра был Луиджи Скуарцина* (постановщик, в частности, и спектакля "Гамлет"), и общение с этим мастером благотворно повлияло на Гассмана. Он не стал менее предприимчивым, но включил в сферу своей предприимчивости более актуальные творческие проблемы.

* (Он приежал в СССР с Генуэзским театром и произвел сильное впечатление своими постановками "Венецианских близнецов" Гольдони и "Каждый по своему" Пираньделло. На русский язык переведены его пьесы "Романьола" и "Всемирная выставка".

)

После скандала с "Матадором" Гассман приступает к грандиозному предприятию - организует Театро пополаре итальяно (Итальянский народный театр). Театр был задуман как передвижной, с собственным переносным заломшапито, "чтобы принести настоящее искусство туда, где обычно его не видят". Гассман поставил и сыграл здесь романтическую трагедию итальянского классика Алессандро Мандзони "Адельки" и, как всегда, имел огромный успех. Только с поездкой по дальним окраинам дело не вышло: дорогостоящей театр-шапито был сооружен со слишком большим размахом, его трудно было собирать и разбирать. Так что маршруты "мобильного театра" Гассмана мало чем отличались от обычных дорог всех бродячих трупп. Ныне он не без выгоды продал свой шапито в Египет.

Следующий успех: "Царь Эдип" Софокла. Потом провал: "Марсианин в Риме" - политическая сатира Эннио Флайано, где Гассман играл марсианина, чистого и простодушного, как вольтеровский Кандид. Провал этот позволил Гассману продемонстрировать свое дарование публициста и полемиста: он бросился в бой против всех критиков своего спектакля, не оставив без ответа ни один отрицательный отзыв. Гассман вообще все умеет объяснить. Однажды журнал "Вие нуове" опубликовал письмо читателя, который спрашивал: как это такой большой и серьезный актер Гассман может опускаться до фотороманов - "фуметти"*.

* ("Фуметти" - "дымок". Серия картинок изображает персонажи, которые что-то говорят; от каждого рта идет овальная рамка - "дымок" с репликой. Если серия графическая - это комикс, а если для картинок позировали живые люди - это "фотороман". Сниматься для "фотороманов" - работа не творческая, этим занимаются начинающие и безработные актеры.

)

Гассман ответил читателю, что это дело не хуже любого другого. "Если я несу в себе искусство - я принесу его и в фотороман. Для пошлых сюжетов я не позировал, а бывают сюжеты и не пошлые. Тем более что "фуметти" - духовная пища миллионов, которые не доросли еще до более серьезных вещей. Надо же и о них подумать...".

В 1961 году Италия отмечала 25-летие со дня смерти крупнейшего итальянского драматурга Луиджи Пиранделло. В своем Театро пополаре Гассман поставил одну из лучших и труднейших пьес Пиранделло "Сегодня мы импровизируем". В порядке предусмотренной автором "импровизации" он осовременил пьесу так, как если бы это была пародия на Пиранделло, да и сам Гассман заявил, что его цель - произвести скандал "среди всей этой юбилейной риторики". А так как сама пьеса намного интереснее такого замысла, то критики осудили спектакль почти единодушно. "Унита" писала: "Гассман манипулирует пьесой без всякой цели". Публике, однако, спектакль понравился. Гассман ввел в него "дискуссию режиссеров", представив в ряде карикатур Л. Висконти, Ж.-Л. Барро, Орсона Уэллеса и других. Шуму было много ... С тех пор Гассман больших театральных начинаний не предпринимал, продолжая лишь время от времени выступать со спектаклем-концертом "Игра героев". Театро пополаре итальяно еще существует, но лишь тогда, когда Гассман о нем вспоминает, то есть, собрав труппу для нескольких гастрольных выступлений, он присваивает ей на месяц-другой имя ТПИ. Случается это не часто, потому что основное для Гассмана сейчас - съемки в кино.

'Подставное лицо'

'Подставное лицо'

'Страшный суд'

* * *

Гассмана всегда охотно снимали в кино. Он "смотрится" в самых разнообразных ролях, в том числе и никчемных. Начиная с 1947 года Гассман снимался более сорока раз и в Италии и за границей. Бывало,что очередной фильм с его участием начинали крутить прежде,чем предыдущей сошел с экрана, и актер переходил в новую картину, так сказать, "не стирая грима", поскольку менялось название фильма, но не менялся персонаж: роковой соблазнитель и сердцеед или соблазнитель и сердцеед не роковой, а легкомысленный - весельчак, шалопай. Джузеппе Де Сантис поручил Гассману в "Горьком рисе" первую серьезную роль: это был вор и убийца, не отказывающийся также воспользоваться и каторжным трудом сборщиц риса. Де Сантис показал зрителям и Гассману,на что бывают способны те самые красавчики-сердцееды, которых он обычно играет. Фильм имел художественный и коммерческий успех, но про Гассмана критики писали, что он "не на месте". Ибо место его было, по общему мнению, там, где им можно было любоваться.

'Горький рис'

И Гассман не стал спорить. Он снимается там, куда его зовут: у Альберто Латтуады в "Анне", у Марио Солдати в "Знаке Зорро", в нескольких схожих фильмах в Соединенных Штатах. К советским кинозрителям он "попал из Америки", причем не с лучшими своими работами: сначала нам показали его в "Рапсодии" Чарльза Видора как партнера Элизабет Тейлор, потом - в "Войне и мире" Кинга Видора в роли Анатоля Курагина. Первая роль дает представление о том, как используют Гассмана в Голливуде, вторая - как работа в Голливуде лишает актера творческого воображения и даже простого любопытства. Как - никак Курагин - толстовский персонаж, он не только участвует в развитии сюжета, но и представляет собой типичный (не только для изображаемой эпохи) характер. И это можно передать актерски даже в рамках кинематографической адаптации. По-видимому, Гассману это просто не пришло в голову; он и тут плыл по течению.