Арсений Зверев - Записки министра

Вне четкой цепи взаимосвязанных воспоминаний, скорее как бы отдельными яркими пятнами уцелели в памяти некоторые картины оренбургской жизни того времени. Вот первомайский субботник 1920 года. Весь народ вышел на уборку города. А вот майский митинг. На огромной Хлебной площади толпа. Невысокая трибуна с трех сторон охвачена людской массой. По партийной мобилизации едут на польский фронт коммунисты. К каждому из них подходят жившие в детском доме сыновья л дочери погибших за дело революции поляков и прикалывают на грудь красный бант.

Осень… Степной ветер метет по улицам почти лишенного зелени города пыль вместе с редкими листьями. В небольшом особнячке заседают говорящие не по-русски товарищи. Над входом красуется плакат «Уй Мадьярорсаг» («Новая Венгрия»). Это проходит губернская партийная конференция венгерских интернационалистов.

Начало 1921 года. Пришло известие, что из Москвы прислали ткацкие машины. Курсанты охраняют место разгрузки. Заинтересовавшись событием, через несколько недель, отпросившись у начальства, отправляюсь на прядильно-ткацкую фабрику. Как приятно видеть знакомые контуры станков, слышать их перестук! Ползет бумажная основа, вплетается шерстяной уток, и, подрагивая, лезет из-под рамы шинельное полусукно.

Наконец, самые тяжелые воспоминания, связанные с голодной весной 1921 года (позднее, когда голод еще более усилился, меня уже не было в Оренбурге). Каждый день через станцию проходят поезда, набитые людьми. Это из голодающего Центра и Поволжья едут в Ташкент — «город хлебный». Некоторые, вылезши из теплушки за водой, так и остаются лежать возле железной дороги, не имея сил подняться с земли. Вопят мешочники. Плачут дети. Вот несколько человек трясущимися пальцами сворачивают цигарки, с капустной и крапивной ботвой вместо табака, из выпущенных губздравотделом листовок «О способах применения суррогатного хлеба». В стороне на кострах жгут усеянное вшами платье тифозных. К набережной медленно бредут казахские семьи. Они собрались возле Караван-Сарая в надежде на помощь. Но помочь удалось не всем: городские рабочие сами сидят на мизерном пайке.

Ни одна другая политическая партия, ни одна иная власть на свете не выдержала бы того, что пережила наша страна в страшные 1921–1922 годы. Поднять государство из руин, поставить людей на ноги, открыть перед ними горизонты новой жизни, завоеванной в дни социалистической революции, иностранной военной интервенции и гражданской войны, смогла только Коммунистическая партия, только Советская власть!

В начале 20-х годов различные губернии нашей страны охватил политический бандитизм — серия мелкобуржуазных антисоветских мятежей, явившихся продолжением гражданской войны и нередко смыкавшихся с прямой белогвардейщиной. Причин тому было несколько. Среднее крестьянство, активно поддерживавшее Советскую власть в течение трех предыдущих лет, начало тяготиться политикой военного коммунизма, а в особенности продразверсткой, и кулаки попытались использовать это обстоятельство для организации антисоветских выступлений. Общий упадок экономики в разоренной долголетней войной стране, разруха, неурожаи, голод, эпидемии, страшные бедствия трудовых масс породили у политически неустойчивых колебания и шатания. Самые сознательные и передовые рабочие, ведомые Коммунистической партией, неустанно трудились над тем, чтобы заложить в стране основы социализма. Но некоторая часть пролетариев деклассировалась, торговала на базарах керосинками и зажигалками или уехала в деревню.

Усилили подрывную подпольную деятельность партии эсеров и анархистов. Летом 1920 года на своем съезде в Париже эсеровская эмиграция приняла решение организовать в Советской России так называемые СТК («союзы трудового крестьянства») и поднять ряд мятежей, которые должны были слиться и привести к свержению Советской власти. Эта антинародная деятельность поощрялась и субсидировалась международным империализмом, который убедился в невозможности свергнуть диктатуру пролетариата прямой интервенцией и перешел к активной поддержке внутренней антисоветской и антипартийной оппозиции. Наконец, несколько изменился и состав РКП(б). Многие беззаветные борцы за социалистическую революцию погибли на фронтах или скончались от болезней, тягот и лишений. В большевистскую партию потянулись исходившие из карьеристских побуждений «попутчики», и кое-кому из них удалось примазаться к коммунистическим рядам. Все это, вместе взятое, облегчило действия врагов трудового народа и помогло им развязать многочисленные мятежи и провокационные выступления.

Коммунистическая партия зорко следила за вражескими происками и принимала все меры к тому, чтобы изолировать прямых антисоветчиков от их временных и случайных союзников, в особенности от трудовых элементов, втянутых в такие выступления. Известно, что В. И. Ленин охарактеризовал подобные выступления как более опасные, чем действия Деникина, Колчака и Юденича, вместе взятые. Одни выступления носили довольно массовый характер, например «антоновщина». Такие, как «сапожковщина», являлись событиями местного значения.

Расскажу сначала о «сапожковщине». Она получила свое название по имени ее лидера Сапожкова. Сын кулака, в прошлом царский офицер, потом левый эсер, он сотрудничал с Советской властью и, обладая военными способностями, дослужился до должности начальника 2-й Туркестанской кавалерийской дивизии. Она входила в Туркестанскую Красную Армию, действовавшую в 1918–1920 годах против колчаковцев, дутовцев и толстовцев у реки Урал и в Казахстане. Личный состав дивизии — бывшие партизаны, передовая часть оренбургского и уральского казачества. В мае 1920 года соединение перебросили на переформирование в Бузулукский уезд. Здесь дивизия должна была принять пополнение из числа местных жителей и под названием 9-й кавдивизии отправиться на польский либо врапгелевский фронт. Некоторые красноармейцы, прошедшие огонь боев, демобилизовались. Их место заняли вновь призванные лица, нередко с сомнительным политическим прошлым.

В то время дезертирство в стране, где еще имелись враждебные трудящимся классы и множество несознательных лиц, было довольно распространенным явлением. Современному читателю трудно даже представить себе масштабы этого социального зла. Например, на Украине, по официальным данным, в 1920 году было свыше полумиллиона дезертиров, и значительная их часть поставляла кадры для Махно. Только в Бузулукском уезде в конце 1920 года бродили по степям или прятались по домам 6 тысяч дезертиров. Сапожков вел среди них агитацию, обещая, что ни в коем случае не поведет их на фронт.