Алексей Рыбин - Майк: Время рок-н-ролла

В конце восьмидесятых водка потеряла для Майка всякую романтику и стала напитком будничным, обыкновенным и жизненно необходимым.

Любой алкоголик (в этом термине нет ничего позорного, больше половины населения России — алкоголики, и ничего, живем) всегда переходит на водку. Вариантов тут просто нет. Это происходит раньше или позже, но происходит всегда. Каждодневная водка пьется не для удовольствия, не для радости — а для того, чтобы хоть как-то функционировать, чтобы встать с постели и начать понимать окружающее.

В общем, это банальности, Об этом все знают, но никто почему-то, особенно алкоголики, в это не верит.

Переход на водку совпал у Майка с серьезными семейными проблемами, он расстался с женой Наташей и сыном, они переехали в Москву, и Майк остался один в свой коммуналке — с кучей соседей (среди которых, слава богу, был бессменный гитарист «Зоопарка» Шура Храбунов) и друзьями — ближайшим, кроме Коли Васина, был Валера Кирилов, барабанщик группы Майка.

Алкоголизм — это болезнь, а у всех она протекает совершенно одинаково, просто с разной скоростью, внешние ее проявления зависят от интеллекта больного и его внутренней силы.

Майк менялся внешне, общаться же с ним было по-прежнему интересно. Для не слишком внимательных гостей не изменилось почти ничего — то же радушие и те же светские беседы, но только если раньше все выставляли

на стол принесенные с собой бутылки и пили подряд и поровну изо всех, то теперь Майк покупал себе литровую бутылку водки, ставил ее отдельно, на свой край стола, и говорил, что он пьет из этой бутылки, это — «его», а гости могут пить все остальное — кто и сколько чего хочет. Он сразу готовил себе дозу, он страховался от того, что ему не хватит. Он уже не мог закончить каждодневный банкет, не допив свою норму.

Бывали, конечно, периоды просветления — группа «Зоопарк» в период безвременья довольно активно репетировала, и у Майка пошли новые песни — совершенно непохожие на то, что он писал раньше, в начале восьмидесятых. Теперь он был печальным философом, он стал угрюм, мрачен, часто заводил разговоры о смерти.

Общаться с ним постепенно становилось все тяжелее, он быстро растолстел и поседел, стал выглядеть значительно старше своих лет, у него опухли руки. Потом случился первый инсульт, и левая рука потеряла подвижность. Не совсем, он мог даже играть на гитаре, но далеко не так хорошо, как это делал раньше и как бы ему хотелось это делать.

Людей вокруг него стало меньше — время изменилось, и у каждого теперь появилась масса дел. Все начали так или иначе себя реализовывать — даже те, кто раньше не мог этого делать. Открылись новые возможности, заработали частные издательства, магазины и кафе, страну захлестнула кооперация, пошли по улицам тетки с клетчатыми сумками, и все оделись в турецкую дешевую одежду. Начало девяностых часть людей вспоминает сейчас как лучший период их жизни, а часть — как черно-белые дни, когда приходилось каждый день думать о том, как и чем прокормить себя и семью, где заработать десятку-другую и как вообще дальше жить. Последнее представлялось не совсем отчетливо, и думать об этом не хотелось.

Майк стал заниматься переводами — знание английского языка пригодилось в повседневной жизни не только для чтения английских и американских газет, но и для заработка.

Песни, которые он писал, были теперь тяжелыми, депрессивными, «Выстрелы» — лучший пример совершенно суицидального произведения. Некоторые стихи, которые он писал на обрывках бумаги, получались ужасно корявыми и бессвязными, он все чаще стал пребывать в состоянии алкогольного мрака. Если раньше пьянство приносило радость и помогало творить — как и большинству ленинградских музыкантов, то теперь, очевидно, мешало.

Майку нужен был не просто друг, ему нужна была женщина, которая была бы с ним рядом. И не просто женщина, а любимая женщина. Но такой женщины рядом не было.

Прочь, хронология, бежим назад, в жизнь.

А жизнь у Майка, как и у любого другого человека, была разная. Как у всех, у него были страшные трагедии, были периоды депрессий, уныния и полного ступора, когда он совершенно ничего не делал, лежал на диване, курил «Беломор» и пил пиво, были периоды бешеной активности, сумасшедшего темпа работы, было все. Любовь, ненависть, злость, обиды и сострадание, жалобы и ненависть, отчаяние и счастье.

Но все же в жизни рок-н-ролльщика праздника значительно больше, чем в жизни человека, играющего диско или симфоническую музыку. Это скажет вам любой валторнист или гобоист, не говоря уже об арфистках. Вылезет из оркестровой ямы и посетует на то, что вот он (она) как проклятые занимались с детства одним только инструментом. Лишенные футбола, общества девчонок (мальчишек) и воровства яблок из соседского сада, а в результате всю жизнь сидят в этой яме и пилят одно и то же из года в год под управлением бездарного дирижера, занявшего место за пультом исключительно «по знакомству».

Вот у этих, у самодеятельности, — у них все не так. Они и на гитарах-то играть толком не умеют, а каждый день у них веселье, концерты, и девчонки на них гроздями виснут. В общем, полное падение нравов, гибель настоящего искусства и тупик человечества.

Стиль жизни и стиль музыки, в котором существовал Майк, не требовали серьезного академического образования и каждодневных занятий.

В ритм-энд-блюзе есть очень хорошие гитаристы, но в большинстве своем для того, чтобы прилично звучать в этом стиле, достаточно несложных ремесленных навыков крепкого репертуара. Песни, являющиеся классикой этого стиля, достаточно просты, как просты и самые лучшие блюзы.

Технари от блюза, играющие сверхтехнично, но не создающие интересных песен, вызывают у меня в последнее время скорее сочувствие. Место техничного гитариста — не на авансцене в качестве лидера, а в хорошей группе с автором, сочиняющим классные песни. В которых, кстати, совершенно необязательно мочить со сцены тридцать вторыми долями и гонять по грифу гаммы с сумасшедшей скоростью.

Очень немногие «технари» стали звездами, десятая доля процента — а высокотехничных гитаристов тьмы и тьмы, поэтому мне всегда смешно, когда меломаны называют пять фамилий и спорят, кто из этих пяти лучший в мире гитарист.

Консерватории всего мира каждый год выпускают сотни первоклассных исполнителей, каждый из которых может поразить воображение и потрясти сознание слушателя, выйди он на сцену и начни «поливать» скоростные пассажи. А толку?

Майк прочувствовал ритм-энд-блюз, рок-н-ролл как основу основ всей современной культуры — ни больше ни меньше.

Про то, что рок-н-ролл — модообразующая штука, я уже писал выше, но то, что рок-н-ролл меняет сознание, — это ведь тоже очевидная вещь. Многих он просто сводит с ума, но большинство не столь чувствительно и инфантильно, для них рок-н-ролл является просто помощником, стимулятором, провоцирующим на новые формы творчества, в чем бы они ни проявлялись. Рок-н-ролл всегда современен, по крайней мере, до наших времен такая ситуация сохраняется.