Вильгельм Кейтель - 12 ступенек на эшафот

Организация моей защиты на процессе представляется мне отныне неразрешимой этической проблемой. Зная о том, какими благороднейшими мотивами руководствовались вы, дав согласие выступать на процессе в роли моего адвоката, хочу облегчить вам принятие решения и уверяю, что вполне пойму вас, если вы откажетесь представлять интересы столь сомнительной личности.

Я испытываю искреннее чувство стыда и только поэтому не решился высказать вам мои соображения при встрече.

С чувством глубокой благодарности и почтения.

Искренне ваш В. Кейтель

В. Кейтель — Луизе Йодль

9.6.46

Глубоко уважаемая, дорогая моя госпожа Йодль!

У меня возникла настоятельная потребность рассказать вам, как порадовала меня защита на прошлой неделе. Твердость, достоинство и непоколебимая убежденность в незыблемости солдатской чести были для меня не менее важны, чем четкость, внятность и довлеющая мощь неопровержимых доказательств. Колоссальный труд и ваша неоценимая помощь не остались втуне, а будут сторицей вознаграждены. Все, что мне не удалось высказать или же было упущено, сохранено в протоколах и документах. К счастью, главные позиции моего обвинения не имеют никакого отношения к Йодлю и могут быть легко опровергнуты его защитой. Мне остается только вспоминать об этом воистину историческом дне с чувством глубочайшего удовлетворения и благодарности.

В. Кейтель — доктору Отто Нельте

1.10.46

Смертный приговор не стал для меня неожиданным, а вот способ его исполнения, откровенно говоря, потряс. Настоятельно прошу вас в очередной раз оказать мне бескорыстную и самоотверженную помощь и подать прошение о замене повешения достойной солдата смертной казнью. Нецелесообразно просить большего… Хочу в очередной раз засвидетельствовать свое непоколебимое доверие к практикуемым вами методам защиты и поблагодарить за бесценные советы и рекомендации. Думаю, что ни один другой защитник не смог бы представлять интересы своего клиента с такой личной заинтересованностью, неутомимостью и самоотверженностью.

Лиза Кейтель — доктору Нельте

1.10.46

…Только что написала мужу последнее письмо и надеюсь, что вам удастся передать его. Приговор был именно таким, каким мы и ожидали его услышать. Надеюсь, что мужу и Йодлю будет явлена «Божеская милость» и они уйдут из жизни приличествующим солдату образом. В противном случае — и это очень важно — никаких прошений о помиловании…

В. Кейтель — старшему сыну

3.10.46

Видимо, это мое последнее письмо к тебе. Полагаю, что приговор будет приведен в исполнение через 14 дней после утверждения. У меня было достаточно времени, чтобы переосмыслить весь мой жизненный путь и держаться на процессе именно так, а не иначе. Я не раскаиваюсь ни в одном из произнесенных мной в Нюрнберге слов и не отрекусь ни от одного из них. Отвечая на любые, самые нелицеприятные, вопросы, я стремился говорить правду и только правду. Тем и горжусь, что чист перед своей совестью, перед будущими поколениями немцев и перед лицом истории…

Вице—адмирал Бюркнер — фельдмаршалу Кейтелю

4 октября (19)46

Господин генерал—фельдмаршал!

Все хорошее и доброе, что было сделано вами в жизни, да и в этой злополучной войне, не канет в Лету, пусть сегодня это могут постичь далеко не все, ибо было сказано: «Да воздастся каждому по делам его…»

Благодарен судьбе за то, что она свела меня с таким человеком, как вы, за все доброе и хорошее, что видел от вас я и все ваши сослуживцы за годы совместной службы. Они всегда будут помнить вас и думать о вас, как это делаю я…

Преданный вам Леопольд Бюркнер

Генерал—фельдмаршал Кейтель — Контрольному совету [104] Контрольный совет, орган союзнического управления в Германии (1945–1948), отклонил прошение.

5 октября 1946

Если моя жизнь станет той искупительной жертвой, которая пойдет на благо немецкого народа и послужит снятию вины с вермахта, я с чувством исполненного долга и без колебаний положу ее на алтарь Отечества.

У меня есть только одно желание — принять смерть от пули…

Надеюсь, что члены Контрольного совета, старые солдаты—фронтовики, проявят понимание того, что моя вина выросла из основы всех основ любой армии мира — исполнительности, солдатского долга и верности присяге. Если в порыве усердия я перешагнул границы солдатской добродетели, что, собственно, и стало предметом судебного разбирательства на этом процессе, то готов искупить свою ошибку кровью и принять смерть, приличествующую солдату во все времена.

Со скамьи подсудимых на этом процессе я не раз пытался очертить границы моей ответственности в рамках исполнения непосредственных служебных обязанностей, сущность и содержание которых изложены в моих показаниях, материалах следствия и заключительной речи моего защитника.

Я не собираюсь отрицать или умалять степень моей вины в том, чему суждено было случиться.

Во имя свершения правосудия и торжества справедливости считаю своим долгом перед историей прокомментировать некоторые ошибочные суждения, прозвучавшие в заключительных речах обвинения.

В заключительной речи господина главного обвинителя от Соединенных Штатов Америки, Роберта Джексона, прозвучали слова:

«Кейтель, безвольное и послушное орудие, передал партии орудие агрессии…»

«Передача» вермахта партии не имеет никакой связи с моими функциями ни до 4.2.1938, ни после, когда Гитлер провозгласил себя верховным главнокомандующим вермахтом и безраздельно властвовал над армией и над партией. Не могу припомнить, чтобы в ходе этого процесса суду были предъявлены изобличающие меня в совершении этого правонарушения доказательства.

Представленные суду доказательства подтвердили ложность утверждения:

«Кейтель руководил вооруженными силами при осуществлении ими преступных намерений».

Это утверждение противоречит и заключениям англо—американской экспертизы, согласно которым я не имел командных полномочий.

Поэтому решительно неправ и господин британский обвинитель Хартли Шоукросс, охарактеризовавший меня как:

«…фельдмаршала, отдававшего приказы вермахту…»

И если он ложно приписывает мне слова, что я «…не имел представления о том, к каким практическим результатам это могло привести», то я имел в виду нечто другое, когда давал показания со скамьи подсудимых, а именно:

«Если приказ был отдан, я действовал в соответствии с моим пониманием служебного долга, не давая сбить себя с толку размышлениями о возможных, но не всегда предсказуемых последствиях».

Доказательный материал не дает оснований утверждать, что:

«Кейтель и Йодль не могут отрицать ответственности за действия отдельных спецподразделений, в тесном контакте с которыми вели боевые действия их командиры».