Виктор Мальков - Великий Рузвельт

Внутренне для Рузвельта не было вопроса, какой подход предпочесть. Выбор был сделан им давно и бесповоротно, а годы кризиса только убедили его, что иного и быть не может. В его понимании изоляционизм, имеющий в определенных случаях свои тактические преимущества, как политико-дипломатический принцип, в условиях прогресса вооружений, возникшей опасности глобального военного конфликта, помноженной на необратимые сдвиги во всей международной обстановке и способах ведения войны, являлся анахронизмом, отголоском невозвратно ушедших времен. Даже географически США не могли чувствовать себя изолированно от конфликтов где бы то ни было. Возникшее в широких слоях демократической общественности в различных странах, и в США в том числе, антивоенное движение дало Рузвельту дополнительный довод в пользу создания привлекательного имиджа его администрации как ответственного правительства, готового серьезно участвовать в коллективных усилиях по укреплению мира, включая разоружение, но, разумеется, в таких формах и масштабах, которые США считали для себя допустимыми. Лозунг «мир через разоружение», появившийся в его речи от 16 мая 1933 г., отчетливо показывал, где лежат симпатии президента.

Совсем не случайно одним из первых шагов президента было активное подключение к работе Конференции по разоружению в Женеве (1932–1935 гг.), которая к тому времени попросту зашла в тупик. Попытка реанимировать ее вызвала к жизни «план Макдональда», названный так по имени британского премьера-лейбориста и дававший определенные преимущества Англии, Франции и США перед Германией. Между тем Гитлер, пришедший к власти в январе 1933 г., недвусмысленно дал понять, что он не согласен с сохранением в силе военных ограничений Версаля, как это предусматривалось «планом Макдональда», и не будет считать себя связанным решениями конференции. Одним словом, Рузвельт полагал, что настал его час. Он приглашает в апреле 1933 г. в США «на встречу умов» Рамзея Макдональда и отставного французского премьера, очень влиятельную фигуру европейской политики Э. Эррио для обсуждения всего комплекса вопросов, связанных с многосторонними межгосударственными отношениями, включая проблему долгов. Шаг почти символический: оба европейских деятеля были сторонниками либерализации мировых экономических отношений и уплаты военных долгов США. Именно в связи с этим многие советники президента с трудом понимали, как политика «интернационализма», постепенно и осторожно восстанавливаемая в правах Рузвельтом, может быть увязана с экономической стратегией «нового курса», предусматривавшей, в частности, жесткие меры против импорта иностранных товаров и возвращение «экономического национализма». Однако сам президент не усмотрел здесь ни малейшего противоречия. Ему важнее всего было убедить мировую общественность, что после бесконечных трений по проблемам военных долгов, торговых войн и препирательств о вооружениях достигнуто наконец некое «единомыслие» в отношении желательности видеть эти проблемы решенными. Француз Эррио получил заверение Рузвельта в «полном взаимопонимании».

Рузвельт открыто заявил о своей поддержке «плана Макдональда» и призвал все страны отказаться от наступательного оружия. Антигерманское острие этого заявления было подкреплено обещанием (в случае достижения приемлемого соглашения по сокращению и контролю вооружений) отказа от традиционного нейтралитета (т. е. от права поддерживать отношения со всеми воюющими странами) и проведения консультаций с другими государствами в ответ на возникновение угрозы всеобщему миру. Президент обещал также не чинить никаких препятствий коллективным действиям, направленным против страны, которую США и другие государства рассматривают как агрессора. Подразумевалась, разумеется, Германия. Это было понятно всем, хотя значение этих заявлений было снижено пояснениями К. Хэлла и Н. Дэвиса, представителями США на Конференции по разоружению, немедленно уточнившими, что их страна не будет участвовать в каких-либо коллективных санкциях против страны-агрессора.

И все же достигнутый моральный эффект был значительным. В Англии и во Франции инициатива президента была встречена с энтузиазмом. Рузвельт предстал в глазах мирового общественного мнения государственным деятелем, не отгораживающимся от участия в разрешении международных конфликтов и в принципе готовым использовать влияние своей страны для поддержания мира. В Париже полагали, что они фактически получили гарантии безопасности. Даже провал Международной экономической конференции (Лондон, май – июль 1933 г.) в результате отказа Рузвельта принять согласованные там решения и неожиданного отречения его от идеи совместных акций в пользу односторонних мер не нанес серьезного ущерба тому сценарному плану, который был разработан президентом наедине с самим собой. Внушить европейцам, что они и шагу не могут ступить без США, и одновременно вдохнуть в них надежду, что все самые сложные мировые проблемы (включая экономическое восстановление) решаемы посредством непрерывного переговорного процесса – вот что предусматривал этот план.

Стремясь сгладить отрицательное впечатление, которое произвели во многих европейских странах его ошеломляющие повороты во время лондонской экономической конференции, и дабы не убить надежд на конструктивную роль США в европейских и мировых делах, Рузвельт 30 августа 1933 г. направляет два послания: одно – премьеру Макдональду в Лондон, другое – Норману Дэвису, уезжавшему на переговоры по разоружению в Женеву. В первом он, выражая свою поддержку («в целом») «плана Макдональда», высказался за достижение соглашения. Рузвельт писал: «Ничто так не содействует установлению лучшего морального климата в мире и не помогает улучшению экономического положения, как соглашение о немедленном и существенном сокращении вооружений под соответствующим наблюдением и контролем. Я отдаю себе отчет в существующих здесь технических и политических проблемах, но верю, что если есть воля для их решения, то такое соглашение возможно» {25}.

В послании Макдональду, однако, Рузвельт дал понять, что при всей приверженности Соединенных Штатов европейскому миру он возлагает всецело ответственность за его поддержание на Англию. Более того, в инструкциях, которые президент направил Дэвису и которые тот должен был довести до сведения всех заинтересованных сторон, Рузвельт рекомендовал Макдональду, Даладье (тогда премьер Франции), Муссолини и Гитлеру встретиться для обсуждения и урегулирования всех вопросов. Он говорил уже лишь о своем сочувствии Франции и ничего о том, как Англия, Франция, США, СССР и другие страны могли бы остановить милитаризацию Германии и поставить заслон территориальным притязаниям Гитлера. Хотя письмо Дэвису было составлено в очень осторожных тонах, смысл его был абсолютно ясен: президент настаивал на уступках Германии, что могло бы, как он писал, дать возможность «европейским народам освободиться от тирании страха» {26}.