Бидия Дандарон - Письма о буддийской этике

Итак, сущность мистики заключается в утверждении существования сверхчувственного мира, особого органа познания — назовем его интуицией — и в том, что мистика непосредственно связана с религией. Об интуиции немало работ написано европейскими мистиками — Плотином, Бонавентурой, Бёме, Сведенборгом и др. Например, видение Сведенборга, описывающее его путешествия по небесным сферам, занимает не один том. Философское толкование интуиции давали и В. Джеймс, и Э. Гартман. Работа В. Джеймса «Многообразие религиозного опыта», с которой я познакомился сравнительно недавно, по-моему, не имеет большой ценности, и поэтому о нем я не буду говорить. Зато характеристики интуиции в работе Э. Гартмана «Философия бессознательного» намного интереснее. Думаю, Наташа, тебе не мешает прочитать эту работу. Гартман сначала перечисляет признаки, приписываемые мистике и мистикам, как, например, отречение от деятельной жизни, экстатические состояния, аскетизм, образный язык и любовь к аллегорическим толкованиям. Все это, конечно, встречается у мистиков, но может и отсутствовать (по-моему). От этих внешних проявлений мистики Гартман отделяет сущность ее, которая выражается в заполнении сознания содержанием, выплывающим из области бессознательного и потому кажущимся непосредственным воздействием какого-то начала, находящегося вне сознания, стоящего выше его. Ну и, конечно, существует учение Бергсона об интуиции, которое я сейчас изучаю. Что-нибудь сказать об этом, я думаю, мне еще рано. Кажется, она у Бергсона тоже не отличается ясностью, как учение Мальбранша о видении в Боге или Фихте об интеллектуальном созерцании. Видимо, некоторая туманность лежит в самом предмете, ибо нельзя требовать, чтобы в рациональных терминах была изложена теория, которая именно отрицает пригодность их. Но самое главное, как мне кажется, он (Бергсон) в разных сочинениях под интуицией разумеет не одно и то же. По этому поводу, думаю, нужно поговорить с В. Э., интересно, как он считает.

Что такое интуиция? Она не есть ни ум, ни инстинкт, но более родственна инстинкту, чем уму. Это родство настолько значительно, что Бергсон иногда употребляет выражение «интуиция, или инстинкт, который не имел бы практического интереса». Разницу между инстинктом и интуицией Бергсон видит только в том, что инстинкт уже заключает в себе знание, хотя и не опознанное, но направленное лишь на практическую жизнь. «Если бы, — говорит Бергсон, — в инстинкте пробудилось спящее в нем сознание, если бы он обратился внутрь и Познал себя, вместо того чтобы переходить во внешний мир и в действие, если бы мы умели спрашивать его, а он — отвечать, то он выдал бы нам самые глубокие тайны жизни».

Итак, интуиция есть осознанный инстинкт, т. е. луч света, мгновенно проникающий и озаряющий сокровища Алладина. Возможно ли такое проникновение в тьму глубины сознания? Бергсон видит эту возможность в нашей способности к эстетическому восприятию. Мы видим это в прозрениях йогов и архатов. Интуиция у отдельных индивидов часто достигает чрезвычайной живости и ясности, в ней непосредственно чувствуется живой центр бытия, и человек как бы сливается с ним. Если он довольствуется этим переживанием и образами, с ним связанными, и относится к ним, как к должным, не подлежащим сомнению, тогда он является участником религиозной жизни. Если же человек эти образы начинает переводить на язык понятий и старается их оправдать доводами логики, убедительными и для других, тогда он становится философом-мистиком. У такого философа мы обычно находим два утверждения: во-первых, утверждение о существовании особого органа познания — интуиции и, во-вторых, утверждение о средоточии, или центре бытия, в известной степени познаваемого и объясняющего все явления и весь мировой процесс.

Известный философ конца прошлого —начала нынешнего века Вл. Соловьев говорит в своей книге «Чтение о Богочеловечестве» (с. 65): «Если вещественная действительность, воспринимаемая нашими внешними чувствами, сама по себе представляет лишь условные и преходящие явления, а никак не самобытные существа или основы бытия, то эти последние, хотя бы и связанные известным образом с этой внешней реальностью, должны, однако, формально от нее различаться, должны иметь свое собственное, не зависимое от явлений бытие, а следовательно, для познания их как действительных необходим и особый способ мыслительной деятельности, который мы называем уже известным в философии термином — умственное созерцание, или интуиция, и который составляет первичную форму истинного знания, ясно отличающегося как от чувственного восприятия и опыта, так и от рассудочного, или отвлеченного, мышления».

Короче, в этом письме я старался показать тебе то, что интуиция — это особый орган, присущий человеку, который постигает сущность бытия непосредственно, глубоко и истинно. В следующих письмах попытаюсь объяснить способы, благодаря которым раскрывается интуиция и значение интуиции в процессе совершенствования как инструмента познания подлинной реальности, сущности нирваны.

Пока. Целую и обнимаю тебя, мой ангел.

Твой Биди.

Письмо утрачено, сохранился конверт от 26/XI-56 г.

Дорогая, милая Наташа!

…Сейчас только принесли мне твое письмо от 24 ноября. Большое спасибо, сразу же пишу ответ.

Ты предусмотрительно, моя хорошая Наташа, спрашиваешь, наступило ли то время, когда «мне надо подходить к концу совершенствования». Отвечаю: «Нет и далеко нет». Результат созерцания зависит:

1) от условия, при котором идет совершенство; это для меня еще не обеспечено;

2) от воли, при помощи которой йог может сократить стремление к жизненному наслаждению — это для меня не существенно; я не стремлюсь к радости и наслаждению, могу от этого воздержаться; но от любви к тебе отказаться посредством воли, видишь, не могу. Ведь по-настоящему я должен иметь к тебе только духовную любовь, а плотская должна находиться под контролем сознания;

3) от выполнения обетов перед тантрийским богом; здесь пока явных нарушений нет;

4) от самоуглубления (санскр. самадхи); в этом, как мне кажется, я имею некоторый прогресс;

5) от силы ума, или объема знания; по этому поводу не могу ничего сказать.

Поэтому назначить определенный срок концу совершенствования невозможно. Если пойдет благоприятно, то через шесть месяцев, через три года, через шесть, двенадцать лет. А может вообще так быть, что не смогу дойти до периода, когда зайдет речь о созерцании уничтожения зародыша. Для этого надо быть очень волевым и самоотверженным человеком. На твой вопрос, «назрела ли необходимость отказываться именно в данный момент от человека, которого я люблю?», отвечаю: нет, не настала и не назрела. Можешь никогда не отказываться от него. Твоя обязанность: вести его по пути совершенствования и, в конце концов, созерцать с ним уничтожение зародыша; это вовсе не значит, что у вас не будет детей. Дети должны рождаться уже пропитанными пятью лучами самадхи. Я еще раз говорю: люди уходили от жен и мужей тогда, когда те (т. е. их жены или мужья) по карме не могли идти по пути к совершенству и поэтому лишь только отвлекали их от сурового сосредоточения. Постоянные ласки и любовь могли им мешать. Пойми, моя милая, что путь совершенства (путь к нирване) есть путь постепенного отхода от земной радости и райского блаженства, и этим самым он есть путь приобретения человеком божественного состояния. Каждый, сознательно вступивший на этот путь, должен ясно и четко понимать, что ему придется распрощаться с земной радостью и земными страданиями. С самого начала, как только вступаешь на этот путь, т. е. когда получил свое посвящение, нужно готовиться к очищению, надо ликвидировать все помехи на пути. Весь путь — от сансары до нирваны — есть путь ожесточенной борьбы человеческого желания (всевозможные эмоции) с божественным равнодушием. Если желания непреодолимы посредством воли, то нет смысла принимать шаги в этом направлении. Обратись к любому йогу, он скажет то же самое.