Михаил Росляков - Убийство Кирова Политические и уголовные преступления в 30-х годах

Все содержащиеся в письме утверждения — об объединении троцкистов с зиновьевцами, об убийстве С. М. Кирова и об организации террористических актов против руководителей партии и государства — вошли в обвинительное заключение и приговор. Сталин собственноручно корректировал текст обвинительного заключения, представленный ему Л, Я. Вышинским 7 августа 1936 года, еще задолго до окончания расследования по делу, внеся в него ряд поправок и изменений. В одном из разделов он, в частности, дописал, что убийство С. М. Кирова было совершено «по прямому указанию Г. Зиновьева и Л. Троцкого». 10 августа исправленный текст обвинительного заключения Сталин вновь переделал, расширив состав обвиняемых. Тем же самым занимался и Каганович. Вносимые ими до суда произвольные изменения в тексты обвинительного заключения и приговора свидетельствовали о предрешенности исхода дела и судьбы лиц, привлеченных к уголовной ответственности.

Никакими документальными доказательствами и другими объективными данными организованная борьба с партией бывших троцкистов и зиновьевцев не подтверждалась. Равным образом не подтверждалась и их причастность к убийству С. М. Кирова. Тем не менее, согласно приговору военной коллегии Верховного суда СССР от 24 августа 1936 года, члены так называемого «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» были осуждены к высшей мере наказания — расстрелу. Откровенный цинизм, с каким Сталин и его окружение эксплуатировали в своих интересах убийство С. М. Кирова, уже сам по себе являлся совершенно аморальным. (Следует отметить, что некоторое время спустя сотрудники НКВД, принимавшие участие в «расследовании» этого дела, были причислены к различным антисоветским заговорам и уничтожены.) [5] В июне 1988 года пленум Верховного суда СССР отменил приговор военной коллегии Верховного суда СССР от 24 августа 1936 года и дело прекратил за отсутствием состава преступления. Все осужденные по нему лица были реабилитированы.

В партии постепенно утверждалась атмосфера диктата номенклатуры, широкого использования силовых приемов и методов руководства. Права низового актива серьезно ограничивались, Его роль все более сводилась к беспрекословному исполнению директив, спускаемых сверху. Административное решение проблем, во многих случаях становилось нормой внутрипартийной жизни.

Стремясь превратить всю партию в послушную себе организацию, Сталин н его окружение искусно использовали процесс массовой чистки партийных рядов, а затем и кампанию проверки и обмена партийных документов, широко развернувшуюся в это время. В целом чистку партии с лета 1933 года до весны 1935 года прошли 1 миллион 916,5 тысячи членов и кандидатов в члены партии, из которых 18,3 процента были исключены из ее рядов. Кроме того, в целях «политического воспитания» практиковался перевод членов партии в кандидаты и кандидатов в сочувствующие. На многие месяцы партийные коллективы захлестнула кампания борьбы с «политически незрелыми, классово чуждыми элементами», разоблачения «носителей мелкобуржуазных взглядов», изгнания из своих рядов «выходцев из деревни». Были поломаны судьбы тысяч и тысяч людей, сведены счеты с сотнями неугодных работников, попрано достоинство множества честных коммунистов. При проведении чистки тысячи рабочих и колхозников были исключены за так называемую «пассивность», хотя в действительности в своем большинстве они были преданными партии людьми. Категория исключенных за «пассивность» составляла 23,2 процента.

В 1935–1936 годах достигла своего пика кампания по проверке партийных документов. Первоначальные цели этой кампании существенно расширились: она фактически продолжалась как чистка партии. В общей сложности было отобрано свыше 249 тысяч документов, большинство которых приходилось на долю исключенных из партии. Гонений не избежали и ветераны, вступившие в партию в 1917–1920 годах. В середине 1935 года было принято решение о ликвидации Общества старых большевиков и Общества бывших политкаторжан. Вскоре сотням старых большевиков предъявили обвинения в самых невероятных преступлениях.

Парализовав на время партию, Сталин и его окружение перешли к террору против народа. В активизации процесса массовых репрессий роковую роль сыграла телеграмма Сталина и Жданова из Сочи от 25 сентября 1936 года, адресованная Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро. В ней говорилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство представителей НКВД» [6] Известия ЦК КПСС. 1989. № 3 (290). С. 138. .

Общество стремительно погружалось в пучину полного беззакония, разгула деспотизма. В 1937–1938 годах «вождю» были направлены 383 списка па арест многих тысяч партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников. Все они были им утверждены. Как говорилось в докладе на XX съезде партии «О культе личности и его последствиях», Сталин «был главным прокурором в этих вопросах. Сталин давал не только разрешения, но и указания об арестах по своей инициативе» [7] Там же, С. 144. . Тысячи списков на арест и высылку людей были утверждены руководством республик, краев и областей, претворявшим в жизнь указания «вождя» партии. По подсчетам историка Д. А. Волкогонова, в эти два самых трагических года— 1937-й и 1938-й — репрессиям подверглись 4,5–5,5 миллиона человек (из них погибли в результате смертных приговоров 800–900 тысяч человек). Отныне не только в партии, но и в обществе окончательно утвердилась самодержавная власть одного деспота — Сталина, опиравшегося на мощный карательный аппарат.

Трудно сказать, кто больше пострадал в результате массовых репрессий — рабочие, крестьяне или интеллигенция. В целом и те и другие поплатились в равной мере. Одно совершенно очевидно: пострадало все истинно творческое, незаурядное, мыслящее. Самое страшное — был порабощен дух народа, растоптана его воля.

Репрессии не обошли стороной и автора воспоминаний. Не последнюю роль сыграло то, что М. В. Росляков был делегатом XVII съезда партии, входил в состав Ленинградских обкома и горкома ВКП(б). В мае 1935 года он из Ленинграда был переведен в Горький, назначен заведующим краевым финансовым управлением. В ноябре 1937 года последовали греет, заточение в тюрьму, а вскоре и исключение из партии. Следователь предъявил арестованному обвинение «о вхождении в антисоветскую группу наркомата финансов». Никаких конкретных фактов, свидетельствующих о причастности Рослякова к деятельности этой мифической группы, не приводилось. От заключенного требовали одного — добровольного признания. Росляков категорически отказался это сделать. Его переводили из одной камеры в другую, сажали в одиночку. карцер, пытались сломить морально и физически, устраивали очные ставки с лжесвидетелями, бесконечными ночными допросами довели до полного истощения. Михаил Васильевич не сдался.