Руслан Киреев - Пятьдесят лет в раю
- Название:Пятьдесят лет в раю
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Время
- Год:2008
- Город:Москва
- ISBN:978-5-9691-0371-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Руслан Киреев - Пятьдесят лет в раю краткое содержание
Роман охватывает период с 1958 года, когда в печати впервые появились стихи Руслана Киреева, по 2007-й, в котором была завершена эта книга. В ней на широком общественно-политическом фоне запечатлены события личной и творческой жизни автора, большинство из которых нашли отражения в его художественных произведениях. Теперь с их героев сняты маски, и они (вернее, их прототипы) представлены перед читателями такими, какими были в реальной жизни, под своими собственными именами. Каждому году посвящена отдельная глава, которая заканчивается «крупным планом». Это – своего рода портреты писателей, с которыми судьба сводила Киреева на протяжении полувека. Катаев и Рубцов, Светлов и Лакшин, Солженицын и Евтушенко, Астафьев и Розов, Маканин и Михалков, Ким и Залыгин… Но главный герой «романа без масок» – это сам автор, написавший беспрецедентную по откровенности и беспощадности к себе исповедь.
Пятьдесят лет в раю - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Проханов объявил, что после долгих и мучительных размышлений решил выставить свою кандидатуру на пост первого секретаря московской писательской организации. Вместо Феликса Кузнецова. «Но если, – добавил он, – хотя бы один из вас скажет „нет“, мы встаем и расходимся. Ни обиды, ни тем более зла держать не буду – обещаю вам».
«Нет» сказал я. И мы разошлись. И обещание он сдержал – ни обиды, ни тем более зла я не почувствовал. До сих пор.
Его первая книга вышла в 1971 году. Это был сборник повестей и рассказов. В предисловии к нему Юрий Трифонов писал: «Редко кто из молодых писателей приходил в литературу с такой цельной и отчетливой, своей темой». Но, позволю себе заметить, еще реже кто оставался верен ей на протяжении десятилетий. Себе верен. Проханов образца 1971 года в самом главном для себя, в самом сущностном и сокровенном не отличается от Проханова образца года, скажем, 2003-го…
В 2003-м ему исполнилось шестьдесят пять, и он выпустил сразу три книги. Одна из них повторяла – как повторяют клятву, как повторяют обет – название первой. Той самой, с предисловием Трифонова.
Вот это название: «Иду в путь мой».
Год двадцать шестой. 1983
В понедельник 11 июня из разных точек нашего необъятного государства отправились навстречу друг другу в поездах дальнего следования два человека: груженная тяжелыми сумками немолодая, но еще крепкая женщина и мужчина средних лет в джинсах и курточке. Этот ехал налегке.
Одна – с юга, другой – с севера, приближались они к Днепропетровской области, бывшей вотчине Брежнева, без которого полусонная, полупьяная страна жила вот уже восемь месяцев. Встряхнуть ее, вдохнуть в нее новую жизнь, придать новый импульс пытался пришедший на смену ему Юрий Андропов. Чувствуя, что времени ему осталось в обрез, спешно и жестко наводил многоопытной рукой порядок. Строгость этого порядка те двое, что стремительно двигались навстречу друг другу, ощутят скоро в полной мере.
Целью их поездки было расположенное на Днепропетровщине под Кривым Рогом Учреждение ЯЭ 308-45.
В Учреждении отбывал очередной срок мой единоутробный брат Саша. Тот самый, что родился в 53-м, по случаю чего мы с его отцом, моим отчимом, крепко загуляли. Тот самый, которого мать, сбежав от мужа, работавшего в совхозе слесарем, к отставному майору, тайком прихватила с собой в Евпаторию. Тот самый, что одно время считался восходящей звездой крымского футбола.
Он не преувеличивал, когда писал мне из колонии – не криворожской, другой, тогда уже шел 90-й: «В нашем маленьком городишке меня знает каждая собака, хоть я последние годы нечасто задерживался на свободе. Моя кличка с 1969 года вошла в жизнь нашего городишка и по сей день одних приводит в трепет, других в восторг, а многие злорадствуют или просто завидуют. Я один из всей Евпатории был приглашен в молодежную сборную Крыма, а потом уже к мастерам во вторую группу. Но армия перечеркнула все».
Не армия. Слишком сладкая жизнь, которую устроила ему мать, ни в чем не отказывавшая своему любимцу. (Хотя не уставала повторять, что любит нас одинаково.) Настоящие техасские джинсы – и это в задрипанной-то Евпатории! Узконосые лакированные туфли – кажется, немецкие. Итальянские рубашки. Может, я что-нибудь путаю сейчас (туфли, может, были итальянские, а рубашки немецкие), но то, что он одевался лучше всех среди своих сверстников, факт несомненный. Денег на него мама не жалела, благо деньги были шальные – шутка ли, торговать пивом в ста метрах от пляжа, разливным, из огромной светло-желтой цистерны! Всего таких живительных цистерн в изнывающей от зноя Евпатории было три. Две других дислоцировались на рынке и у вокзала.
«Одним словом, вся моя жизнь была на виду, и когда меня первый раз судили, зал был забит до отказа и тротуар напротив суда тоже».
Я и дальше буду цитировать его письма – в них немало такого, что приоткрывает в этом рецидивисте, теперь уже мертвом, другого, так и не состоявшегося человека, чья жизнь началась и завершилась на моих глазах. Но сколько бы я ни пытался разобраться в этой жизни и ее понять, дело неизбежно сведется к упрощенной схеме.
Последняя фраза – не моя, я позаимствовал ее из рассказа Германа Гессе «Воспоминание о Гансе». Ганс – его младший брат, которого старший пережил, как я пережил своего. И теперь вот тоже пытаюсь писать о нем, заранее зная, что поневоле смещу акценты. Не могу не сместить. Это будет не то что неправда, а – неполная правда, которая, помню я, хуже лжи. Но это – не тот случай. Его-то уже нет на свете, а я есть, и не мне судить его, тем более что передо мной – лично передо мной – он ни в чем не виноват.
Ни в чем… Могу ли я сказать о себе то же самое?
Пока наши поезда, один из Москвы, в котором, как вы уже догадались, еду я, другой – из Крыма, там нагруженная сумками наша мама, – пока раскаленные солнцем поезда мчат нас к Учреждению ЯЭ 308-45, я припомню один маленький и теперь такой уже давний эпизод. Мой брат наверняка забыл его…
Ему было тогда лет тринадцать. Большой компанией отправились мы в пещеры, что в двадцати километрах от Симферополя по алуштинскому шоссе. Мы – это моя жена, мой литинститутский товарищ Эдик Образцов, с которым мы ехали из Москвы до Евпатории по одному билету, что дало нам экономию по десятке на брата, еще двое москвичей и мой евпаторийский родственник дядя Дима, недавно вышедший на пенсию грузчик.
От шоссе проселочная дорога забирала вправо, к невысоким горам, среди которых прятались незаметные для неискушенного взгляда входы в пещеры. Всего пещер было две: нижняя, сырая, ведущая к подземному озеру, и верхняя, сухая, зато настолько разветвленная, что в ней можно было заблудиться.
У водокачки, снабжающей водой три или четыре сложенных из камня-ракушечника домика, что стояли на отшибе от жмущегося к шоссе поселка, дорога обрывалась. Дальше среди зарослей кустарника круто вверх ползли тропки. Было много кизила, только-только начавшего розоветь. В них-то, в эти кизиловые кусты, что-то высмотрев среди них, и нырнул самый юный участник нашей экспедиции мой младший брат Саша. Нырнул и исчез. Послышалось паническое хлопанье крыльев и испуганное кудахтанье, быстро, впрочем, захлебнувшееся.
Через минуту Саша, довольный, вышел к нам, одной рукой прижимая к себе белую курицу, а другой крепко сдавливая ей клюв, чтоб не издавала истеричных звуков.
Поначалу мы решили, что это шутка: мальчик просто резвится, доказывает свою ловкость и прыть – попробуй-ка поймай курицу, да еще в кустарнике! Сейчас отпустит. Но нет, намерения у него были другие. Быстро пошел он вперед, заняв место вожатого, которое по праву принадлежало мне, ибо я с детства знал эти места и, собственно, вел остальных. Не пошел, а даже побежал, накрыв пленницу полой расстегнутой рубахи.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: