Аркадий Столыпин - Записки драгунского офицера. Дневники 1919-1920 годов

Докладывают, что пулеметчики действительной службы (среди восставших) согласны выдать пулеметы, но боятся своих и просят кавалерии для защиты. Поэтому меня посылают к ним со взводом.

Приняли два “максима” и один кольт. Ко мне присоединяются пехотинцы учебной команды, что перешли на нашу сторону. Молодцы как на подбор: идут в ногу и отдают честь, что как-то неожиданно в 1917 году. Под утро пехота успокаивается.

Холод делается невыносимым, греемся в железнодорожном управлении, коридоры заняты спящими драгунами и казаками. Сон их тяжелый и нездоровый, тела скрючены, как трупы, рты открыты и слышен храп и хрип.

Под утро пехоте дают время на размышление до 4 часов дня. Удивительно, что нас так мало, а их так много и что это мы, а не они, ставим условия!

В 4 часа узнаем, что пехота сдалась, и мы расходимся, чувствуя себя героями. Оружие свое пехота стала сама свозить под стражей броневиков. Винтовки привозят на возах. Назначена следственная комиссия. (Раненым драгуном оказался Семен Бессмертный. Первыми сдались 1-я учебная и 1-я пулеметная роты, а к 4 часам дня 20 октября сложили оружие остальные сопротивлявшиеся. В течение 10 дней части Калужского гарнизона должны были быть выведены на фронт. — А. С.).

Мы почти ничего не ели и почти не спали двое суток, щеки обросли щетиной и ввалились, глаза болят от усталости. Все же вечером ужинали с хозяевами. Мы живем в большом и богатом доме купцов Раковых. Трое дочерей, совсем еще молоденьких и довольно хорошеньких, которые просят нас рассказать, “как мы стреляли”. Среди зала большой аквариум с внутренним освещением в гротах из туфа. После всей этой суматохи и усталости приятно отдохнуть.

г. Калуга.

24 октября 1917 года

Настроение драгун, так ревностно усмирявших большевиков, портится под влиянием агитации. Настолько, что когда полк вызвали по тревоге, то первым явился наш “славный первый”, а затем, постепенно, и остальные эскадроны.

Печальным исключением явилась пулеметная команда. Сначала драгуны этой команды наотрез отказались выступать, мотивируя свой отказ тем, что их, мол, ведут против своих же братьев, что натравливают “шинель на шинель” и т. д. После долгих пререканий 1-й взвод поручика Тургиева пошел, 2-й же взвод барона Фиркса [4] Поручик 17-го драгунского полка барон Дмитрий Фиркс впоследствии воевал в Добровольческой армии и ВСЮР; 1919г. — начало 1920 г. — в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Штабс-ротмистр (с 20 августа 1919г.). отказался, требуя подробного разъяснения обстановки.

Прибыл комиссар Галин, эскадронные делегаты и пристыдили их. Они согласились идти. Тогда Брандт поступил весьма умно, сказав, что теперь поздно, и запретил команде выступать. Пристыженные пулеметчики не знали, куда деваться.

Но этим дело не кончилось. Калужские события передали в Москву в совершенно искаженном виде, и в Москве нас считают контрреволюционерами. Во главе травли Совет солдатских и рабочих депутатов — совершенно большевистский. (К примеру, орган Московской организации РСДРП (б) в статье “Громят Советы” писал в связи с происшедшими событиями:

“Контрреволюция начала наступление. Товарищи рабочие, солдаты и крестьяне! Не верьте успокаивающим речам, усыпляющим вашу тревогу за революцию, за Советы. Помните: сегодня Калуга, а завтра — Москва. Сплотитесь вокруг Советов! Отзовите из Советов тех, кто не умеет, не хочет бороться с планами буржуазии, кто поддерживает правительство Керенских и Коноваловых!” (Социал-демократ. 1917. 22 окт.).

Вскоре была организована Московским Советом следственная комиссия, которой вменялось в обязанность освобождение арестованных, восстановление солдатской секции, суд над военными в прекращении ее деятельности (Социал-демократ. 1917. 25 окт. — А. С).

На драгун это произвело сильнейшее впечатление. Думается, что еще одно-два “усмирения” — и нас самих придется усмирять. Мне кажется, зная человеческую природу, что драгуны все же предпочтут роль усмирителей со стоянкой в городе, чем в зимнюю стужу садиться в окопы!

Прибыло несколько молодых офицеров: Василий Гоппер [5] Гоппер Василий С. Корнет 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии и ВСЮР в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Поручик (с 5 ноября 1919 г.). В эмиграции в Англии. Умер 28 октября 1928 г. в Лондоне: и граф Борис Шамборант-младший [6] Граф Шамборант Борис Александрович. Окончил Николаевское кавалерийское училище. Корнет 17-го драгунского полка. Во ВСЮР и Русской Армии; апрель 1919г. — лето 1920 г. в Сводном полку Кавказской кавалерийской дивизии. Ротмистр. В эмиграции во Франции. Умер 18 августа 1939 г. в Париже. из Николаевского училища и Кульгачев — паж выпуска недавно прибывших Дейши [7] Дейша Александр Александрович. Сын сенатора, тайного советника. Окончил Училище правоведения (1917). Корнет 17-го драгунского полка. В эмиграции. Умер после 1967 г. и Дурасова [8] Дурасов Игорь Сергеевич. Обучался в Александровском лицее. Корнет 17-го драгунского полка. В Добровольческой армии. Участник 1-го Кубанского (“Ледяного”) похода. В эмиграции в Харбине с 1929 г. Умер в 1965 г. .

Меня только что пригласили в эскадронную канцелярию. Впрочем, все обошлось гладко, пустил в ход дипломатию, удалось смягчить настроение, сгладить разногласия и добиться того, что эскадрон без колебаний выполнит приказы Гашимбекова и не подведет нас, как пулеметная команда подвела Фиркса.

На завтра назначено заседание комитетов в присутствии командного состава. Афако Кусов должен выступить с докладом.

г. Калуга.

26 октября 1917 года

Вчера вечером было общее собрание офицеров полка у Брандта; что-то подходящее для военного фильма времен “Войны и мира”. Помещение Брандта в доме предводителя дворянства, много больших картин в золоченых рамах, тяжелые занавеси, канделябры, огромная люстра...

Вошел командир полка, все вытянулись со звоном шпор, затем сели обсуждать положение и наше к нему отношение. По-видимому, Петроград уже в руках большевиков, и сообщение с ним прервано. Днем было пленарное заседание полкового комитета и офицеров полка. Была вынесена резолюция — во всем поддерживать Временное правительство, “идущее в контакте с Центральным Комитетом Советов солдатских и рабочих депутатов”. С трудом удалось избежать родной солдатскому сердцу (благодаря своей непонятности?) редакции “всецело поддерживать Временное правительство, постольку поскольку оно идет в контакте” и т. д. Драгунам нашим невдомек, что выражение “постольку поскольку” уместно в наши времена разве что на страницах юмористических журналов, а уж никак не рядом с выражением “всецело поддерживать”. Затем разбирался вопрос о взаимоотношениях драгун и офицеров. Выяснилось, что соглашение возможно. Разногласия могут, правда, быть в области “классовой борьбы”, но в полковой жизни будем друзьями. Проводилась мысль о необходимости борьбы с растущей анархией, могущей лишь затянуть войну и сорвать Учредительное собрание, которому мы все подчинимся. Говорилось и о необходимости победы над врагом “внешним” или, по крайней мере, о почетном мире “при условии активной обороны”. Выходит, что победа над врагом, о которой только что говорилось, уже оставлена? Словом, сплошная керенщина.