Виктор Савченко - Авантюристы гражданской войны: историческое расследование

Тогда же началась серия провалов — ВЧК ликвидировала западный и Черноморский областные комитеты «Народного союза защиты Родины и Свободы», многие структуры петлюровского подполья. Планы поднять всеобщее восстание оказались невыполнимыми. Бесперспективность всеобщего восстания в советских республиках стала понятна даже западным покровителям Савинкова.

Прекращается субсидирование «Союза» иностранными государствами, решившими, что Савинков — «большой фантазер». 7 октября 1921 года, после очередной ноты протеста со стороны Советской России, польское правительство обязывает Савинкова и руководство «Народного союза защиты Родины и Свободы» покинуть Польшу в течение двадцати дней.

«Я садился в поезд, и сердце мое радовалось. Слава Богу, я уезжаю из этой проклятой страны...», — писал Борис Викторович о своем выезде из Польши,

Вместе с ним покинул Польшу и С. Булах-Балахович.

Борис Викторович передает свою агентурно-диверсионную сеть организации «Центр действия», которая была создана в 1921 года народным социалистом Н. Чайковским. Савинковские линии связи использовались «Центром» до 1923 года, пока его не разгромила ЧК.

Сформированные Савинковым военные кадры и отряды частично были интернированы в Польше или в октябре 1921 года двинулись в рейд по Белоруссии, где нашли свою гибель, остальные разбрелись по различным странам Европы.

1922 год оказался неудачным для экстеррориста. Его друг и покровитель Черчилль был вынужден уйти в отставку, и денежная помощь из Англии прекратилась. А в 1923 году другой покровитель Савинкова — Муссолини заявил беспокойному русскому заговорщику. «Уймитесь, не время».

Из Польши братья Савинковы и их единомышленники уезжают в Париж. Казалось, с политикой покончено навсегда... Борис Викторович снова берется за перо и пишет автобиографическую повесть «Конь вороной». В этой повести он вспоминает недавнее прошлое — 1920 год, действие ударных террористических отрядов в Полесье. Автор пытается ответить самому себе на вопросы: «Стоило ли проливать русскую кровь ради России? Кто прав в братоубийственной [283] гражданской войне?» Савинкова пугает превращение воина в убийцу, который убивает иногда даже от скуки. В повести — тяга к покаянию за «кощунственный балаган» войны.

«Сроков знать не дано. Но встанет Родина — встанет нашей кровью, встанет из народных глубин. Пусть мы «пух». Пусть нас «возносит» ненастье. Мы слепые и ненавидящие друг друга, покорные одному несказанному закону. Да, не мы измерим наш грех. Но и не мы измерим нашу малую жертву...» — так заканчивается эта повесть.

Как вспоминают современники, в эмиграции Борис Викторович, оторванный от Родины, становится мистиком и «чрезвычайно религиозным» человеком.

Но, покаявшись в своей повести, Савинков не хотел оставаться в стороне от событий, он еще желал быть «первым и правым». Его беспокоил «бес подполья и террора». Он еще надеялся «послужить Родине» и снова заняться привычным подпольным ремеслом. Он просто не мог жить, не окунувшись с головой в атмосферу опасности и авантюр.

Савинков разрабатывает планы серии террористических актов против советских лидеров и создания «нового антисоветского подполья». В апреле 1922 года он и Рейли решили совершить покушение на «главного советского дипломата» Георгия Чичерина во время Генуэзской конференции. Но Савинкова задержала итальянская полиция, и план был сорван.

Повторить попытку покушения на советских дипломатов было решено в Берлине. Туда прибыли Савинков, Рейли и три террориста из группы Бориса Викторовича, но террористический акт против Чичерина снова не удался.

Новые фантастические планы Савинкова — овладеть Петроградом с помощью двадцатитысячного десантного отряда, состоявшего из офицеров-эмигрантов, не захватили никого, кроме фашистского диктатора Италии Бенито Муссолини. Однако вскоре, после подписания советско-итальянского договора, надежды на помощь финансами, оружием и флотом со стороны Италии не оправдались.

Активность и авторитет Савинкова в антибольшевистских кругах, знакомство с ведущими политиками Европы приковывало к нему внимание не только любопытных, но [284] и ВЧК. Советское руководство видело в Савинкове едва ли не самого опасного заговорщика.

В 1922 году чекисты решили «изъять» «генерала террора» из-за границы. В осуществлении этого плана чекистам помог арестованный при переходе границы адъютант Савинкова — Л. Шешеня, который был направлен в Россию для восстановления старой агентурной сети, но оказался слабым человеком и после ареста выдал все явки и связи. Чекисты, воспользовавшись этой информацией, создали мнимую подпольную организацию «Либеральные демократы», которая стала приманкой для не в меру активного Бориса Савинкова.

Агенты ЧК — ОГПУ распространяли легенды о силе и серьезной антибольшевистской деятельности псевдоорганизации, роль членов которой исполняли сами «птенцы Дзержинского». Первым одураченным стал руководитель «Народного союза» в Литве И. Фомичев, который, побывав у мнимых подпольщиков в столице, пришел к выводу о важности и активности московской группы. Именно Фомичев вместе с чекистом А. Федоровым, который играл роль руководителя московской группы, сумели заинтересовать Савинкова и склонить его к конспиративной поездке в Москву.

Ему было заявлено, что только он один, как «выдающийся организатор и конспиратор», может ликвидировать «разногласия», возникшие в мнимой группе «либеральных демократов».

Друзья удерживали Бориса от роковой поездки в СССР, но Борис Викторович сказал: «Я не могу оставаться позади. Я нужен нашим друзьям в России, чтобы вести их вперед! Настало время нанести удар! Сейчас! Колебания равносильны измене!»

15 августа 1924 года Савинков со своим ближайшим помощником Дикгоф-Деренталем, его женой и Фомичевым перешли польско-советскую границу, а уже на следующий день были арестованы чекистами в Минске. Через 13 дней после ареста Савинков предстал перед Военной коллегией Верховного Суда СССР. На суде он не отрицал [285] большинства обвинений и рассказал некоторые подробности своей деятельности.

Самого опытного конспиратора России «подвели» легкомыслие и ностальгия. Два с половиной года «простоя» в Париже, вдали от бурных событий и боев, привели к тому, что Савинков заглотнул приманку. Роковую роль в его провале сыграло предательство единомышленников — полковника Павловского, поручика Шешени и Фомичева, которые зарабатывали в ЧК смягчение приговора.

В последнем слове на суде Савинков раскаялся в содеянном, признав бесперспективность своей борьбы. Во всяком случае об этом трубили советские газеты...