Сергей Есин - Дневник, 2004 год

В кассу заповедника стоит неиссякаемая и немаленькая очередь: 6 евро, «юриков», как говорят русские туристы, за вход. Потом эти туристы, как стадо жадной саранчи, будут ходить по мосткам и дорожкам дворца. Подлинные плиты, сохранявшиеся минимум три с половиной тысячелетия и пережившие гигантские природные и культурные катаклизмы, того и гляди прохудятся под их башмаками.

Турист жаждет постичь культуру быстро, в полном объеме и безо всяких альтернатив и вариантов, он уже почти все знает. Он слушает громкие голоса самоуверенных гидов и верит всему, что ему рассказывают. Он уже готов выстрогить свою версию. Он уже не глядит ни направо, ни налево. Это тронный зал, это спальня царицы, это кладовые, здесь сидел Минотавр. Он запоминает, он не хочет чувствовать и сопереживать, для него главное: «Я был там». Потом, после экскурсии, он начнет скупать по лавкам «античные» сувениры, «почти подлинники», производимые промышленностью в невероятных размерах. Однако мы очень много знаем об этой культуре. От нее остались плиты, фрагменты замечательных фресок, невероятное количество глиняных табличек с бухгалтерской отчетностью. Сколько принято и хранится мер зерна, штук вооружения, мер масла, но ни одного слова литературы, ни одного письменного «художественного» образа. Что это за культура? Какой титул носили правители земли? Зачем создан этот огромный дворец, фундаменты которого говорят о тысячах комнат? А может быть, комнат было мало, а фундаментская сказка говорит об отсутствии длинномерного материала? Театром ли здесь был «театр»? И шел ли народ с пальмовыми ветвями по длинной «дороге процессий» или раз в год гнали огромного быка-производителя, представляли его стаду?

Сэра Эванса сейчас, повторяю, принято ругать за его не слишком научные раскопки, проводимые, кстати, как и раскопки другого энтузиаста того времени — Г. Шлимана, за собственный счет. Но Эванс создал миф дворца, и даже более того — он открыл новую культуру. Уже теперь критикуем его недостатки, дополняем, но есть целое, и оно крепко вбито в сознание всех школьников мира. Пусть его реставрация не вполне точна и даже неверна. Есть тысяча доказательств, что эллинская цивилизация времен Платона и Аристотеля существовала. Памятник сэру Эвансу стоит на территории, у касс, он, на мой взгляд, чуть мелковат, нежели следовало бы. Но и сам сэр Эванс уже превратился в миф, а миф бессмертен.

Что меня больше всего потрясло, пока я ходил по каменному лабиринту, — это открывающиеся отовсюду виды. Дворец — язык не поворачивается сказать «стоял», — дворец стоит в широкой долине. Сейчас по склонам разрослись замечательные оливковые рощи, раньше, кажется, здесь рос дуб.

Вечером на пароме уехали на остров Санторин — это продолжение легенды о прагреческой цивилизации.

8 октября, пятница . Я особенно не люблю во время отпуска сложных передвижений. Задача всегда многофункциональна: немного отдохнуть, размять ноги, которые за московское сидение затекают, коленки трещат; немножко загореть, потому что внешний вид входит в перечень профессиональных качеств немножко почитать, а главное немножко поработать. Сегодня основная задача — закончить хотя бы предпоследнюю главу «Марбурга».

Глава эта особенно важная: в сознании героя переплетаются картины Марбурга и страницы биографий Пастернака и Ломоносова. В жизни не стоит лениться и халтурить по мелочам. Глава эта вышла из хорошо найденного приема лекции для китайских студентов. Я тогда попытался прочертить русскую литературу и ее историю от одного московского памятника к другому. Теперь этот прием, когда понадобилось, вспомнил и доработал. Глава эта пошла хорошо, я все время ищу эпохи, и этот переезд показался мне скорее туристической прихотью. Вдвойне потому, что люблю места, связанные с литературой. Сама жизнь — 4 часа на большом морском пароме — меня не привлекала. Я уже не один раз видел и испытал это.

Величествен был только отъезд из Ираклиона, когда огни, рассыпанные вдоль берега, как стая голубей, начали таять в темноте, и огромный корабль оказался в полной, неисчерпаемой темноте. Звезд не было. Но море здесь, возле Крита и, видимо, возле всех греческих островов, какое-то особое, живое и сочувствующее людям.

И выгрузка была хотя и интересной — я тысячи раз могу смотреть, как действуют механизмы, и предугадывать их назначение, — но тоже ранее уже виденной. Но вот эта скала-остров, поднимающаяся стеной вверх, — нечто новое, неожиданное и сказочное.

Не стану описывать картину, раскинувшуюся из окна моей комнаты. В сам отель мы попали прямо с дороги. Спускались по крутой лестнице вниз. Каждый этаж вырыт в скале и так же снабжен террасками, лестничками…

Здесь же, на высоте от воды метров в 500, — бассейн, перекрытый стеклянным мостиком, и ресторан. Выходить из отеля, преодолевая высоту в 5–7 этажей по крутым ступенькам, мне довольно трудно.

9 октября, суббота. Если бы я занимался своими делами сам и на это у меня было бы время, то, конечно, ни на какой Санторин, к черту, я бы на поехал. Когда Саша Мамай уже на Крите сказал, что нам дальше предстоит не какая-нибудь экскурсия на Санторин, а что нам придется прожить там дней пять, я пришел в уныние. В первую очередь потому, что понимал — всё это дорого, немыслимо для моего кармана. Но, видимо, судьба моя сложилась таким образом, что нечего даже было задумывать, так как всё не сбывается. Я, например, не могу ни на кого по-настоящему сильно злиться, потому что боюсь, что моя злоба может перерасти в какую-нибудь катастрофу для человека, и спешу скорее помириться со своими врагами.

Как-то в самолете давно я прочитал в журнале «Вояж» очерк нашей выпускницы Ксении Соколовой (была такая на переводческом отделении — крупная темноволосая девочка с начинающими пробиваться на верхней губе волосками). Тогда она мне казалась не очень способной. Но в этом журнале был ее дивный очерк о Санторине. Наверное, тогда я много пропустил, но хорошо помню, что стилистически очерк был сделан здорово — мне запомнился черный пляж, какие-то горы, а ведь любое описание, как правило, ниже и менее совершенно, чем сама действительность. На краешке сознания остались очертания острова, но мало ли экзотических мест в мире?

Паром, на котором мы уходили с Крита, был довольно типовой: машина, а в трюме толпа народу, замечательное изделие инженерии, удобно. Уходили вечером, а пришли на Санторин, находящийся между Критом и Грецией, ближе к материку, около 12 часов ночи. Паром лихо, как лодка, подошел к берегу. Большая толпа туристов выкатила на ярко освещенную набережную. Для экзотического места народу было довольно много, а вот когда машина пошла почти на отвесную гору, когда с каждой минутой мы стали подниматься все выше и выше, мне — хотя я ездил и на Кавказ, и в Афганистан, и даже на Памир, — стало страшновато. Наверху открылся город, нас высадили у какой-то балюстрады, и я ужаснулся, подумав: а где же отель? Отель оказался наподобие сакли, прилепленный прямо к крутому склону горы. До самого номера пришлось с чемоданом спускаться на сто ступеней. Там номеров пять в ярусах, половина номеров в горе, половина — в бетонной пристроечке с балконами. Вышел на балкон — внизу: как щепка, уже отходящий от острова паром.