Сергей Есин - Дневник, 2004 год

Где-то на втором, на третьем курсе я начинаю удивляться: да как же так, да почему они так быстро, а порой умно и остро пишут? Кто на них повлиял? Вся ли система института с его гениями на каждом шагу, с преподавателями, гениями или считающими себя такими? Или это влияние семинара, который ты ведешь каждую неделю по вторникам?

Готовиться к семинару я начинаю с субботы, а иногда с пятницы. Чувство свободы пропадает уже в четверг, некая заноза от текста, который мы будем разбирать, сидит в голове. Потом его читаешь и, как в чемодан, захлопываешь в подсознание. Там начинается кружение и верчение. Мне всегда ясно: на семинар надо прийти с несколькими точными идеями, с ощущением вещи, прийти как на драку, где надо пробиваться и продираться куда-то вперед. А сам семинар мне кажется неким кратером, где-то там, в темноте, в парах подземных газов, — тени моих учеников, сами эти ученики (я пишу так подробно, потому что был в кратере вулкана, я ездил на Камчатку, когда был репортером, материал, который я привез, так и назывался — «Репортаж из кратера вулкана»). Наконец, туман рассеивается, появляются лица моих учеников, лица обновленные, счастливые. Господи! Неужели это они — так выросли, так возмужали, так прекрасно говорят!

Я всегда помню, что ученики ни в коем случае не должны походить на тебя. Я всегда помню, что твой собственный творческий метод не самый лучший. И гнуть их всех под себя — дело бессмысленное.

Что касается самого семинара — мы говорим, разбираем, спрашиваем друг у друга, я читаю отрывки, читаю цитаты из своей картотеки, они вроде слушают. Но я не понимаю — действует ли на них то, что я говорю, или нет. Если обратиться к одной аналогии, то всё это напоминает синхрофазотрон где-нибудь под Серпуховом или в Дубне — там лежит на своем месте материал, а исследователи разгоняют какие-то атомы по кольцу и пытаются этот материал этими атомами бомбардировать. Иногда бомбардировка заканчивается успешно, возникает новый результат. Что из всего этого получается, никто не знает. Я же только знаю, что пучок атомов, направленный на материал, должен быть как можно более сильным и ёмким. Тогда и возникает искра, возникает ученик.

Я также понимаю, что ученик — это всегда синоним предательства. Но это — в будущем, и это другая песня. В конце концов, даже жёлудь вызревает на том материале и на той же земле, которая накормлена листьями дерева».

29 мая, суббота . На даче у меня новые работы. Устанавливаю накопительный бойлер в бане. Я отчетливо понимаю, что всеми новшествами и усовершенствованиями я уже пользоваться в полном объеме не буду, но строю, переделываю, дополняю. Если бы меня когда-нибудь спросили, в чем состоит моё хобби, я бы ответил: дача и ее перестройка. Подобная созидательная работа меня увлекает и в доме, и в институте. Вот выстроил маленький спортивный зал в надежде, что буду жить за городом, поднимать штангу. Но зимой поподнимал, а теперь болит бедро и рука в суставе. Построил двухэтажную дачу, а бываю ли на втором этаже?

Все утро с Володей, который все это монтирует, ездил по магазинам, купил всяких железок на 2 тысячи 500 рублей. Пока проложили только стабильный шланг от общего крана к дому.

Вечером пошли с приехавшим недавно С.П. немножко перед сном пройтись, заодно прогулять собаку, которую очень радуют подобные прогулки. Как меня раздражает, когда во время этих прогулок С.П. вставляет себе в уши наушники: он интеллектуал, он слушает классическую музыку, он не хочет терять времени на болтовню. А в это время у реки так свистели и щелкали соловьи, такая в этом посвисте и перекличке была полнота жизни.

Передача у Третьякова меня просто придавливает, но про себя знаю: справлюсь и буду не хуже всех. Надо только не стараться быть на всех похожим, надо идти своим путем опытника и доморощенного философа.

30 мая, воскресенье. После Дня пограничника, который прошел весело и дружно, довольно долго раскачивались, копали канаву под шланг водопровода, потом что-то винтили на трубах в сауне и уехали, так ничего и не сделав. Вечером смотрел телевидение, здесь, конечно, в первую очередь интересны самые поразительные факты грабежа произведений искусств в наших центральных музеях. Это в передаче Караулова. Началось все с того, что на Западе появились рукописи Ленина и документы, подписанные Сталиным. Показали и библиотеку, откуда уходили книги из личного собрания Сталина с автографами многих деятелей литературы и искусства. Потом заговорили об Эрмитаже, по поводу которого еще 4 года назад пресса много писала. Говорили о частной «аренде» наших шедевров на Западе, о подмене и о невозвращении квартир. Выявилась панорама удивительной бесхозности и поразительного всероссийского воровства. Главными обвинителями в этом были Ю.Болдырев, человек, конечно, честный, тот самый, который в свое время с трибуны Съезда народных депутатов требовал отмены 6-й статьи. К слову, чего тогда было требовать, если сами управлять не умеете? Болдырев как заместитель председателя Счетной палаты, говорил убедительно — и вещи чудовищные. Колебания самого Караулова — не в счет. Одним из критиков и правдоискателей в этой передаче оказался и Починок. Он все время напирал на какую-то злокозненность в этом вопросе Швыдкого. Как будто один сторож может сберечь всю огромную автобазу. Это бы Починку самому как чиновнику надо бы знать! Возможно, как министр Швыдкой и был разгильдяй, но что он вор — в это я не поверю никогда!

Написал рейтинг для «НГ». Читаю книгу Ж.Маре о Кокто. Читаю и сборник о консерватизме.

31 мая, понедельник. В обед комиссия по приему и распределение по семинарам. В этом году у нас уже на 70 абитуриентов больше, чем в прошлом. Это чуть больше, чем 5 человек на место, причем, как я неоднократно подчеркивал, не просто мальчиков и девочек с аттестатами зрелости, а людей, уже написавших некую стопочку стихов или прозаического текста. Мы распределили всех будущих студентов так: 20 человек — проза, 20 — поэзия, 6 — перевод, остальные — драматургия, критика. Я очень надеюсь, что нам удастся получить еще человек пять-шесть переводчиков на платной основе. Мы также постараемся сформировать общий, многопрофильный семинар для Е.Ю.Сидорова, но пока из 70 работ он отобрал только три.

С 12 до самого совещания по приему, до трех, был в РАО, где состоялся авторский совет. Пошел из института по Бронной пешком, на пороге дома РАО, что возле синагоги, встретил В.Распутина, вот так просто, тоже пешком. Почти то же самое, что встретить историю литературы. Выглядит он, как всегда в начале лета, неважно, но скоро, по своему обыкновению, уезжает в Иркутск, вернется, думаю, не раньше октября-ноября.