Владимир Голяховский - Русский доктор в Америке. История успеха

Номер нам сменили, дав двухкомнатный, намного чище и светлей. Наш новый знакомый немало этому способствовал, сам осмотрел новый номер и сказал:

— Всё в порядке, пьяных нет (старая русская присказка, запомнившаяся ему издавна)!

Настроение улучшилось, но за окнами лил страшный дождь, а нам полагалось в первый же день ехать в НЙАНА на собеседование. Я решил позвонить туда, но телефоны в комнатах беженцев работали только для внутренних звонков. Как пользоваться платным? Наш покровитель бросил в автомат свой дайм (десятицентовую монету) и соединил меня. Несмотря на дождь, нас там ждали.

Начали спускаться вниз беженцы. Они осторожно оглядывались и сразу попадали под обстрел вопросов тех же постояльцев:

— Откуда приехали?.. Большая семья?.. Говорите по-английски?..

Наш благодетель критически посматривал в их сторону:

— Зачем столько вопросов? Как не понимать, люди устали с дороги. Надо помалу.

Услыхав мои переговоры по телефону, беженцы заинтересовались:

— А куда вы звоните?

— А что — вас там ждут?

— Ой, а как же туда доехать?

Действительно, как доехать до Юнион Сквер (площадь Союза, по-русски)? Наш опекающий дал нам автобусные токены по 50 центов и ни за что не хотел брать деньги. Он пошёл проводить нас с Ириной на остановку автобуса № 7 на авеню Колумба, подробно и толково объясняя, как доехать и потом дойти. Сам он, бедняга, промок вместе с нами в долгом ожидании автобуса.

Этого человека звали Борис, но постояльцы называли его Берл, по-еврейски. Был он из местечка в Западной Украине, четыре года провёл на фронте лейтенантом Советской Армии. Его семью и весь городок уничтожили гитлеровцы, это возбудило в нём национальные чувства и ненависть к антисемитизму. Он не захотел оставаться там. С тех пор уже тридцать лет он жил в Нью-Йорке, был холостяк, продавал газеты в киоске, потом сердце стало болеть, он вышел на пособие по болезни.

Подобные истории жизни были и у других постояльцев. Все они приехали из России или из Польши, все в возрасте около шестидесяти, и все холостяками доживали в Грейстоуне, старом семейном отеле, имея там скидку. Приток советских беженцев взбудоражил их: много лет они жили в полном отрыве от своей бывшей страны, и вот начался исход евреев из мест их юности. Они вспоминали прежнюю жизнь и как им самим было трудно, когда они безо всякой помощи оказались в Америке. И теперь они все наперебой старались нам помогать объяснениями и советами, а заодно удовлетворяли своё любопытство, слушая рассказы всё прибывающих и прибывающих беженцев. Люди из когда-то оставленного ими другого мира были для них книгой жизни. Большое им спасибо за участие и помощь!

Берл был особенно внимательным к нам и не слишком навязчивым. Я советовался с ним по всем практическим вопросам на первом этапе нашей иммиграции, и он, простой и хороший человек, всегда давал мне деловые советы и помогал, чем только мог. С тех пор прошло уже более двадцати лет и многое изменилось, но мы с ним до сих пор встречаемся и дружим. Я зову его в шутку «товарищ лейтенант», а он мне всегда отвечает «всё в порядке, пьяных нет».

Мы приехали в НЙАНА немного раньше времени, дождь прекратился, и мы решили пройтись вдоль ближайшей 17-й улицы. Рассматривая дома новой для нас архитектуры — браунстоуны, дошли до 2-й авеню. Там на углу шла высокая стройка. Я залюбовался, как ловко работали строители, и мы повернули обратно. Я тогда понятия не имел, что через несколько лет стану ходить и ездить здесь на работу, а те строители строили будущий мой госпиталь.

В зале НЙАНА был приготовлен праздничный приём с вином, кофе и печеньем. Собралось человек пятьдесят новых беженцев, робко пробовали угощение. Вице-президент, коренастый юркий человек с проницательным взглядом, держал перед нами речь на русском. Говорил он много важного, но мне особенно запомнилось патетическое окончание его речи:

— Америка это такая страна, где человек всё время идёт вверх (он провёл рукой путь, как по крутой горе). Вы все начинаете с самого начала, и на ваших путях у вас будет много трудностей. Но поверьте мне, через несколько лет вы все будете о’кей, счастливые и богатые. Это Америка!

Не то, что он говорил что-либо особенное, но сказанное им полностью соответствовало моим представлениям об Америке, это вселяло в меня оптимизм. До сих пор мои ожидания были основаны только на оптимизме души, но он-то был американец и по опыту знал, что говорил. Именно в тот момент я начал чувствовать уверенность в нашем будущем. Для успеха любого дела важна платформа уверенности. У всех нас свои пути и возможности, но многое, почти всё в жизни, зависит от твоего отношения к окружению и условиям. В себя я верил всегда, а теперь верил и в Америку. Америка — это такая страна!..

После угощения и приветствия работники НЙАНА обходили нас и знакомились. Они говорили по-английски, наши не понимали, только усиленно улыбались, а сказать ничего не могли. Иринин английский произвёл впечатление, и возле нас собралась группа сотрудников. Они закидали нас вопросами. Узнав, что я доктор, сказали:

— Как прекрасно! У нас для беженцев-докторов есть специальный консультант, сам доктор. Обязательно с ним поговорите.

Поговорите! Но — как? Я тоже улыбался, а вот сказать ничего не получалось.

В тот первый день в Нью-Йорке мой сын пришёл домой абсолютно мокрый и абсолютно счастливый: он прошагал под проливным дождём весь Бродвей от 91-й улицы до самого начала и обратно, видел издали статую Свободы, видел Мировой центр торговли, статую Колумба — видел всё-всё, но особенно неотразимое впечатление на него произвели витрины магазинов электроники — обилие приёмников, проигрывателей, магнитофонов, кассет с самыми популярными записями того времени. Он был по-мальчишески счастлив и дрожал, как щенок, от холода и возбуждения. Нам с Ириной с трудом удалось усадить его в тёплую ванну.

Всё вокруг продолжало нас поражать, даже напор воды, с которым она вытекала из кранов, был непривычно сильным. Когда я первый раз спустил воду в унитазе, то чуть было не отпрыгнул — с такой невиданной для меня силой и шумом хлынула вода для смыва.

Беженцы собирались внизу и тоже выражали своё удивление.

— Воду американцы не экономят совсем. В Италии еле-еле текла, а здесь — потоком.

— Они тут и энергию совсем не экономят — огни повсюду горят сутками напролёт.

— А автомобили такие большие! — небось двигатели сколько бензина жрут.

— И самолёты летают каждую минуту. Сколько самолётов-то!

— Америка богатая.

На следующий день мы с Ириной смогли прогуляться по городу. Установилась тёплая солнечная погода, смена произошла так резко, что это тоже было необычно для нас. Итак, наш первый выход на Бродвей. Нам нетерпелось впервые увидеть американцев, не одиночек, а именно массу американцев, уличную толпу. Какие они? Подсознательно мы представляли себе, что по улицам ходят люди голливудского типа: мужчины высокие, ладно одетые, с приятными и мужественными чертами лица, как у Джона Уэйна; а женщины должны быть стройные блондинки, в облегающих фигуры нарядах, что-то вроде Ширли Макклейн.