Василий Ардаматский - Две дороги

Чемширов выслушал отповедь Флориана с равнодушным лицом, но останавливаться не собирался — он решил, что курьер не кто иной, как немецкий коммунист, а он знал, с какой яростью охотится за ними гестапо.

— Я готов понять все, что вы говорите, — сказал он, не сводя пристальных черных глаз с курьера. — Но мне непонятна ваша нервозность, ведь то, что вы немец, конечно, никакого значения не имеет... в конечном счете.

— Еще раз повторяю: я судетский немец, — опять уточнил Флориан и спросил Заимова: — Может быть, мы будем говорить о деле?

— Самое время, — улыбнулся Заимов, не заметив, что десять минут назад Флориан отказался об этом говорить.

— Интересно, как вы обходитесь в Словакии без их языка? — вдруг спросил Чемширов.

— У нас в ходу интернациональный язык борьбы, а не мутной демагогии, — отрезал Флориан.

— Но у нас в Софии ваш родной язык будет вам весьма полезен, — поспешил вмешаться Заимов.

— Я уже убедился в этом, — улыбнулся Флориан. — Когда в отеле я говорю с портье по-немецки, он встает со стула. А он, между прочим, болгарин, — добавил он Чемширову.

— Болгары бывают всякие, — ответил Чемширов и спросил: — Ваш передатчик работает?

— Увы... — вздохнул Флориан, — Нас по-прежнему не слышат. Очевидно, нужен новый передатчик. Лампа, которую доставила от вас Шварц, оказалась не единственным его дефектом. Я должен об этом говорить с русскими. Могут они помочь?

— Я не знаю — ответил Заимов.

— А может быть, нам лучше работать с вами? Пользоваться вашим шифром? И через вас проложить радиомост Братислава — Москва? Вас Москва принимает?

— У нас связь уверенная, — подтвердил Заимов. — Но то, что вы предлагаете, очень сложно. Я, правда, в радиоделах специалист неважный. Надо посоветоваться с нашим радистом.

— С ним можно встретиться? — спросил Флориан. — Нужно посоветоваться с ним, может, о нашей идее стыдно говорить русским?

Заимов только сейчас заметил, что курьер, вначале категорически уклонившийся от разговора о делах, теперь вдруг заговорил. Он молча, вопросительно смотрел на Флориана.

— Дорогие друзья, вы должны мне простить все, — начал курьер проникновенно. — И нервы... и непоследовательность. Если бы вы только знали, в каком мы там положении. Мы накануне решения прекратить всякую борьбу. Ведь все, что мы делаем, имеет смысл только при наличии связи с Москвой. Рискуя жизнью, добыть бесценную для русских информацию и выбросить ее в мусор, Ганс Шварц однажды дошел до того, что хотел с такой информацией пешком пробиваться к русским через фронт.

— Это уже истерика, — заметил Чемширов.

— Конечно... конечно... — поспешно согласился Флориан.

— Нужно все честно рассказать русским товарищам, и они наверняка помогут, — сказал Заимов.

— Где я с ними встречусь? — спросил Флориан.

— Это мы сообщим вам позже, — ответил Заимов.

— О встрече с ними я извещу своевременно, и прошу вас ежедневно в полдень быть у себя в отеле, — вмешался Чемширов.

— Хорошо, — Флориан наклонил голову. Он хотел взять свой паспорт, лежавший на столе, но Заимов остановил его.

— Паспорт останется у нас, мы приведем его в порядок.

— А вдруг он мне понадобится? Облава? Мало ли что... — с тревогой сказал Флориан.

— Не надо без дела ходить по улицам, — посоветовал Чемширов.

— Завтра к вечеру паспорт будет готов, — сказал Заимов. — А теперь расстанемся.

Все встали.

— Первым выхожу я, — сказал Чемширов. — Вы сразу за мной — постойте за дверью не больше минуты и выходите на улицу, — продолжал Чемширов. — Я буду стоять на другой стороне. Пойдем к вашему отелю — каждый по своей стороне. Понятно?

Флориан протянул руку Заимову.

— До свидания.

Закрыв дверь, Заимов вынул носовой платок и вытер руку — страшно неприятно пожимать потную руку.

Погасив свет, он отодвинул гардину и посмотрел на улицу — там уже никого не было. Падал редкий невесомый снежок. И казалось, посветлело.

На другой день он рассказал об этой встрече советскому разведчику Савченко.

Красивый, темноглазый человек, очень похожий на болгарина, Яков Савченко, хмурясь, слушал его, часто останавливал и просил повторить. Заимов дословно повторил рассказ. Потом Савченко попросил описать, как вел себя курьер. Заимов видел, что Савченко встревожен, и старался говорить как можно точнее.

— Очень много странного, — сказал Савченко, выслушав, и надолго замолчал. — Затея с радиомостом через Софию просто подозрительна. Он так прямо и предложил — работать на вашем шифре?

— Именно так.

— Учитывая абсолютную нецелесообразность такой связи, это выглядит как прямая провокация с целью получить шифр! Вы думаете иначе?

— А может быть, это от неопытности? — предположил Заимов.

— Боюсь, Владимир Стоянович, это не так, — сказал Савченко с побледневшим лицом. Он спросил: — Зачем ему понадобилась встреча с вашим радистом? Зачем ему понадобилось еще сегодня знать, где он встретится со мной? Зачем? Дальше. Согласен — Чемширов бестактно полез к нему со своим национальным вопросом. Но с чего курьеру было разозлиться? Он же мог ответить, как и Чемширов, — судетские немцы бывают всякие, и делу конец. Нет во всем этом никакой логики.

— Но Чемширов тоже говорил с ним нетактично, — напомнил Заимов.

— Кстати, вы ему поручили поднимать этот национальный вопрос?

— Нет.

— Бог с ним, с Чемшировым. Значит, по рассказу курьера выходило, что в Словакии борьбы с нацистами нет?

— Да. И когда я сказал о словацких партизанах, он предложил мне оставить иллюзии.

— Опять странно. Не дальше как на днях в сводке Информбюро было сообщение об успешных боях партизан в горах Словакии. Нет, Владимир Стоянович, надо немедленно принимать меры. Я с ним все же встречусь дня через два в квартире на Тотлебена. Чемширов вызовет его в условное место и приведет туда.

— Но зачем вам рисковать? — спросил Заимов.

— Пока еще риск вызван только предположением, — напряженно думая, ответил Савченко. — Если он провокатор, им руководят не дураки и я им нужен не меньше как с радиостанцией в кармане, или с шифром, или, на худой конец, хотя бы с каким-нибудь документом. А я приду пустой. Но пообещаю ему. Кстати, и вас я прошу помнить об этом.

Они уже должны были проститься, как Савченко сказал жестко, в тоне приказа:

— Вам надо уничтожить все улики и дома. Не задавайте вопросов, сделайте это сегодня же, сразу, как вернетесь домой. Береженого бог бережет. — Савченко подошел к Заимову, смотрел на него своими черными живыми глазами, и впервые Заимов видел в них плохо скрытую тревогу.

Однажды вы оказали мне высокую честь, сказав, что мы с вами родные братья, — тяжело произнес Савченко. — Я никогда не позволял себе... Но сегодня... Дорогой братче, я чувствую опасность. Но отступать нельзя.