Игорь Виноградский - Улыбнись горам, дружище!

– Прошло два часа, – рассказывает Земляк, – мы с Паханом обсудили сложную международную обстановку, рыночные цены и ситуацию в отечественном футболе, причем взгляды Пахан высказывал взвешенные и мнение имел квалифицированное. Плюс к этому, он еще и угощал нас, как гостей, черным кофе.

И вот появились запыхавшиеся «падлы» и отдали нам наши паспорта, которые они сами у милиции и выкупили, или выменяли на новые. Мы пожали друг другу руки, – рассказывал Земляк, – в последний момент Пахан достал из-под дивана толстую книгу, оказавшуюся романом Сервантеса «Дон Кихот Ламанческий», между страницами которой были заложены сотенные денежные купюры. Царским жестом он достал одну денежку и протянул ее нам. Потом подумал – и добавил еще одну, пожелав счастливой дороги и добавив: «Приезжайте к нам еще!»

И это все – истинная правда, услышанная мною лично от самого Лени Земляка примерно за год до того злополучного дня, когда он в Домбае пошел на «спасаловку», добровольно заменив здоровенного участника спасотряда, накануне широко отмечавшего свой день рождения, в результате чего был он мало пригоден для спуска пострадавшего на тросах с гребня вершины Джугутурлючаг.

И травма-то была у пострадавшего относительно пустяковая, хотя и болезненная – перелом ключицы. Но стояла середина сезона, начальства внизу понаехало на халяву видимо-невидимо, и все распоряжались, и все орали по радиосвязи, в результате чего элементарные спасработы на виду у трех альплагерейпревращались Бог знает во что...

Леня Земляк понес на себе стальной трос через ледовую трещину. Встал на ее верхний выступивший край – он показался ему ненадежным. Он маятником отошел на несколько шагов в сторону, но именно там край трещины под его тяжестью рухнул. Леня полетел вниз, естественно, по вертикали. Стальной трос натянулся струной и, как ножом, срезал оказавшийся над Лениной головой первоначальный выступ. Около двухсот килограммов снега упало Земляку на голову. Тут не могла спасти никакая каска...

Похоронили Земляка на Домбайском кладбище, и камень на его могиле, пожалуй, самый красивый. И на нем эмалевая табличка с его фотографией и, чуть уменьшенный от натуральных размеров, ледоруб...

Но это было потом. А тогда наши взаимоотношения с сухумской милицией, когда ограбили Земляка, на этом не кончились и имели некоторое продолжение.

Неожиданно на Синопском пляже, который мы уже считали своим, альпинистским, появились какие-то люди в штатском и стали, что называется, «вязать» одного из наших... Я не знал лично этого парня, но то, что он был из альпинистов, не оставляло сомнений: плохо заросший шрам-ожог от веревки поперек того места, где у французов «спина теряет свое название», что называется, был налицо...

Я был раздражен историей с Земляком и его паспортами, и вступился за бедолагу, в результате чего сам был увезен в центральный пляжный опорный пункт возле Келасури... Там я с ходу стал «катить бочку» на недопустимые методы обращения с гражданами – вот были времена! И меня еще выслушали! И не дали по шее! А потом дежурный открыл мне, что они ловят рецидивиста, и показал фото, с которого на меня глянул человек, как две капли воды похожий на нашего альпиниста. Что мне оставалось делать? Извиниться? Конечно! Что я и сделал. В награду я услышал подробную исповедь милиционера о трудностях работы в правоохранительных органах в курортной зоне, а в особенности рядом с медицинским женским пляжем.

И тут, как бы в подтверждение его слов, в кутузку втащили парня лет пятнадцати в одних плавках и с какой-то железякой в руках.

– Вы посмотрите на этого хулигана, товарищ из Ленинграда, – говорил мне дежурный. – Вы думаете, это мальчишки, это дети? Это не дети, а сволочи! Они в заборе государственного сухумского лечебно-медицинского женского пляжа делают дырки! Подползают туда (ну хочешь посмотреть – посмотри, я сам был мальчишкой, я понимаю), так нет, они крючки из проволоки делают и сквозь забор вещи воруют! И это комсомольцы!

Дежурный выказал высшую степень возмущения произошедшим.

– Я извиняюсь, – вступил в разговор задержавший мальчишку страж порядка, – этот не по воровской части, они с пацанами по эту сторону забора костерок развели, брали палку с гвоздем на конце, калили его и через дырку кололи им туристок на той стороне забора! У меня есть заявления пострадавших и справки от медсестры.

– Видишь?! – сказал дежурный, обращаясь ко мне, как к высшему авторитету. – Какая молодежь растет, его ж даже не посадишь сейчас, он малолетка еще...

Притащивший парня спросил меня: «Что делать с ним будем?» «Что делать, что делать? – передразнил дежурный подчиненного. – Ждать будем! Пока он в настоящего бандита вырастет...»

Так что мы, похоже, своего дождались. А бедного парня того просто выгнали, чему он был искренне рад, да и я вместе с ним, если правду сказать, тоже.

Рассказ заслуженного мастера спорта и заслуженного тренера РСФСР Старшего инструктора по альпинизму Ш.Тенишева о самом рискованном восхождении в его жизни, услышанный Младшим инструктором альпинизма И.Виноградским осенью 1970 года в Баксане и воспроизведённый по памяти.

Хочу сказать, что столь модные сейчас экстремальные виды спорта родились не на пустом месте. Риски в жизни были всегда. И вообще, может быть, больше всех рисковал когда-то сам Господь Бог, создавая человека. Дело-то новое. Опыта – никакого. И куда это существо потом попрет, какую тропинку выберет на Земле, может, и самую крутую и нехоженую, – этого ж никто не мог сказать... А так и получилось в итоге. Маршруты становились все круче. Предприятия все рискованнее с каждым годом... Впрочем, у каждого времени – свои риски. Свои Одиссеи. Свои Афанасии Никитины. Свои Мессереры...

Осень в том далеком 1970 году в Баксанском ущелье стояла замечательная. По-настоящему «золотая». Теплая. Вершины млели в хрустальной голубизне, и о том, чтобы вскоре вернуться в «суету городов и потоки машин», противно было даже и думать... Все спортивные планы были выполнены, задуманные маршруты, вроде бы, пройдены, но покидать горы так отчаянно не хотелось, что тренерский совет придумал еще один выход в высокогорье: решили сводить отряд новоиспеченных значкистов еще на один снежный «пупырь» Виа-Тау по маршруту второй «А» категории трудности.

На обратном пути, плохо маскируя свое категорическое нежелание идти вниз, мы остановились на морене, дав задание – сушить снаряжение. Все: от репшнуров до «кошек»! Благо солнце сияло, как последний раз в жизни... Командиром похода был заслуженный мастер спорта по альпинизму, заведующий кафедрой физкультуры Кабардино-Балкарского Университета Факир Тенишев. Сам он был то ли кабардинцем, то ли балкарцем, то ли представителем великого татарского народа с легкой примесью еврейской крови, сказать трудно, но это был стопроцентный «человек Востока» с его мудростью, лукавинкой и неторопливой речью... Он сидел на пуховом спальном мешке, брошенном на камни морены, брал плоские черные сланцевые плитки, нагревал их на примусе, затем клал между ними носки, создавая своеобразную «сушильную батарею» по принципу торта «Наполеон», и попутно вел свой рассказ: