В. Болховитинов - Столетов

Работа съезда широко освещалась в печати. Даже юмористический журнал «Будильник» откликнулся на съезд. На обложке его январского номера были изображены Тимирязев, Столетов и Сеченов, подбрасывающие дрова в костер, разведенный у подножья снежного истукана с надписью «невежество». Около этого же костра собрались какие-то с виду почтенные личности. Рисунок пояснялся подписью: «От пламенных речей и огня науки даже невежество начало таять… К сожалению, из членов съезда немногие растапливали костер, большинство только грелись около него».

Через несколько дней после закрытия съезда, 7 января, русские физики дали обед в честь Александра Григорьевича Столетова. На этом обеде они поднесли ему альбом со своими фотографиями, желая засвидетельствовать свое уважение к многолетней славной деятельности Столетова. Взимание русских ученых согревало сердце гонимого самодержавием Столетова.

В письме к Михельсону Столетов, рассказывай о том, как отнеслись к нему участники съезда, писал:

«Все это значительно примирило меня с положением дел… вижу, что Съезд был мне полезен, да и я был полезен Съезду. По правде скажу, мы себя показали и утерли нос кое-кому».

«Это были последние приятные моменты в жизни Александра Григорьевича», — вспоминая о съезде русских естествоиспытателей и врачей, писал Соколов. Едва успели замолкнуть рукоплескания в честь Столетова, как ученый получил письмо от графа И. Д. Делянова — министра народного просвещения. Приехавший в Москву министр вызывал Столетова и Марковникова к себе.

Прочитав донос Некрасова о выступлении Столетова и Марковникова против ректора на заседании комиссии по подготовке к съезду, Делянов расценил эти выступления как подстрекательство студентов к беспорядкам. Еще бы, профессора осмелились критиковать начальство!

На явившихся к нему Столетова и Марковникова Делянов накинулся с гневными речами, заявив: «если случатся какие-нибудь беспорядки и волнения между студентами, то это может отозваться для вас очень дурно». Министр угрожал уволить двух крупнейших деятелей русской науки!

Изощряясь в новых и новых придирках к Столетову, постоянно вызывая его на столкновения, недруги стремятся представить дело так, будто бы Столетов сам является зачинщиком всех «историй» на факультете.

А. Белый, бывший тогда подростком, составил такое представление о великом ученом. «Я знал: это — весьма опасный атаман весьма опасной тройки», — пишет о Столетове Белый. «Голова скандалов Столетов, — говорит он в другом месте своих мемуаров. — Факультетские истории, взметаемые Столетовым, сплетались в сплошную «историю» (без начала и конца); Столетов виделся мне охотником крупной дичи, спускающим двух гончих: Марковникова и Соколова». Передавая эти рассказы, Белый пишет, что от «скандалиста» Столетова «профессора пускались в паническое бегство, а декан — Бугаев проявлял чудеса ловкости, чтобы спасти положение: защитить обиженного от обидчиков так, чтобы не получить удара в грудь клыком Марковникова и чтобы Марковников сам себе не сломал клыка, т. е. чтобы Столетов сам посадил Марковникова на цепь».

Читая мемуары Белого, можно догадаться о крайне тяжелой, напряженной обстановке последних лет деятельности Столетова, намного ускорившей его преждевременную смерть.

Связанный с «министерской группой» как декан, вынужденный подчас поддерживать противников Столетова, профессор Н. В. Бугаев, будучи человеком талантливым, с умом своеобразным и оригинальным, знал все же истинную цену этим бездарным и низким людям, против которых воевал Столетов. Колеблющийся Бугаев не мог не восхищаться талантливостью и смелостью этого противника педантов от науки. «Потом я убедился, — пишет Белый, — что к Столетову отец относился как к драматургу, окрашивающему серые будни «деловых засидов»… Он, как декан, возмущался Столетовым, а как зритель, любовался его молодечеством.

Отец любил Столетова, любил и Марковникова, и поздней я расслушивал в выкрике с надсадой прямо-таки нежность по адресу буянов:

— А Марковников со Столетовым опять заварили кашу».

Стремясь испортить репутацию Столетову, недруги ученого сочиняли и распространяли ядовитые анекдоты о его преподавательской деятельности.

«Студенты идут к Столетову не экзаменоваться, а резаться, — пишет наслышавшийся этих анекдотов Андрей Белый, — никакое знание, понимание не гарантирует от зареза; в программе экзаменов профессор настроит ряд ужасных засад, которые способна преодолеть смелость, а вовсе не знание».

Непрерывные придирки, нападки, клеветнические измышления тяжело действовали на Столетова. Преследуемый чиновниками от науки, видящий охлаждение к нему со стороны многих коллег, испугавшихся, как бы не поплатиться за дружбу со Столетовым, Столетов становится мрачным и нервным. Здоровье его слабеет. Он сразу как-то осунулся, постарел. Много серебряных нитей засверкало на висках. Прежде общительный, он становится замкнутым, почти не показывается на людях. Он уже не ходит в театр и на концерты, его не видят и на факультетских собраниях и на заседаниях ученых обществ. Только с небольшим, тесным кругом ближайших друзей он попрежнему поддерживает отношения, только в физическую лабораторию он не прекращает своих визитов, там он бывает ежедневно. Здесь с друзьями — Петром Николаевичем Лебедевым, Алексеем Петровичем Соколовым, Иваном Филипповичем Усагиным — он ведет долгие задушевные беседы о науке, о жизни, обо всем, что происходит в мире. Только для близких друзей он остается прежним Александром Григорьевичем. С ними он может иной раз и пошутить. В ответ на его шутливое письмо в стихах жена его старого товарища К. Рачинского пишет:

«Я Вам чрезвычайно благодарна за присланное стихотворение. Вы так добры, что подумали о том, чтобы прислать его мне.

Очень мне было приятно его прочесть; правда, оно удачно, очень мила мысль о почетном конвое из детерминантов, они всегда мне казались стройной колонной солдат. Так пахнуло на меня старым студенческим миром от этих стихов, благодарствуйте очень».

Но и в самый мрачный период своей жизни Столетов продолжал служить науке. Запершись дома, он работал над своей книгой «Введение в акустику и оптику».

Этот труд Столетова — великолепнейший образец его творчества. Высокая научность, глубина изложения в этой книге гармонично сочетаются с художественностью и популярностью. Этот труд, вышедший в 1895 году, нашел живейший отклик у русской научной общественности. Учитель гимназии С. Ковалевский писал Столетову, посылая ему свою статью:

«Появлением в свет Вашего блестящего произведения «Введение в акустику и оптику» Вы в очень большой степени облегчили тяжелый труд преподавателя в средних учебных заведениях, осветив должным светом, между прочим, и те вопросы, с решением которых должен быть знаком юноша, готовящийся слушать продолжение курса физики в университете или другом высшем учебном заведении. Как слабый знак искренней благодарности, позвольте просить Вас принять прилагаемый при сем мой посильный труд, в котором не могли не отразиться те или другие мысли, почерпнутые из Вашего ценного труда».