Валерий Меницкий - Моя небесная жизнь: Воспоминания летчика-испытателя

Когда я, допустим, хочу постигнуть лётное мастерство в совершенстве и мне дают не простое лётное задание, а постоянно его усложняют, усиливая соответственно и подготовку к выполнению этого задания, я понимаю: это мне пригодится, потому что в бою может быть и тяжелее. А может быть и легче, но я сам создаю тот сложный тактический фон, который, возможно, действительно будет в бою. И тогда это понимание необходимости преодоления трудностей поднимает тебя самого.

Я же видел, когда сам впоследствии обучал молодых лётчиков, что одно дело — монотонные, стандартные занятия и другое дело, когда усложняешь их работу в небе. У курсантов потом даже лица сияли. Они видели, что могут сделать и преодолеть многое. Когда же тебе создают искусственные трудности, абсолютно не нужные ни в учении, ни в бою, они не добавляют тебе ничего, кроме негативных эмоций. А если при этом ещё искусственно ухудшают бытовые условия и говорят при этом: «Зато в бою будет легче!» — это приводит к обратному результату. Боевая готовность при этом вообще не гарантируется. А у нас вся служба построена именно на таких принципах.

Почему? Потому что у нас отношение к человеку — нулевое. И когда наши командиры удивляются, мол, как же так, почему такое отношение к службе, я всегда задаюсь вопросом: а что вы сами сделали для улучшения этого отношения к службе своих подчинённых, занимаясь фактически их унижением? В авиации и на флоте это заметно меньше, но я знаю, что во многих армейских частях дело обстоит именно так.

Надо создавать те трудности, которые будут полезны в учебно-боевой работе, а не громоздить нечеловеческие условия в быту, особенно если это касается кадровых офицеров. Да ещё гордиться потом: видишь, как они привыкли — вместо того чтобы отдохнуть, из казармы не вылезают, от личного состава за уши не оттянешь. А почему? Всё просто: офицер приходит домой к жене, а там такие бытовые условия, что ни о каком восстановлении сил не может быть и речи.

Я видел, в каких условиях живут офицеры на Севере. О каком восстановительном процессе там можно говорить, когда температура в квартирах значительно ниже нормы, воды нет, туалеты все позамерзали?!

Собственно, что уж тут удивляться такому отношению к человеку в армии, если в нашем обществе с 1917 года к простому человеку относились как к ничтожеству, как к ничего не значащему винтику. Нам внушали: человек — это звучит гордо! В песнях и стихах воспевали свободную страну и живущих в ней людей, а в жизни они были низведены почти до рабского уровня.

Я уже говорил о своём понимании дедовщины. Призывник сегодня боится ведь не тяжести службы, не это его пугает. Несмотря ни на что, молодых людей привлекает возможность стать хорошим стрелком, моряком, лётчиком или десантником. Любого мальчишку спросите, и он вам это с удовольствием подтвердит. Но ведь дело в том, что овладеть боевыми искусствами в армии у него возможности в принципе нет.

Мы, например, стреляли раз в году, да и то выдавали нам по шесть патронов — и становись снайпером как знаешь. Ну а чистили и разбирали своё оружие мы каждую неделю по два раза. Да я на этот карабин смотреть не мог! А вот если бы мне из этого карабина давали хотя бы пару раз в неделю стрелять, да от души, это, естественно, просто окрыляло бы и радовало. Какой мальчишка не любит стрелять? Какой мужчина не любит стрелять? Но у нас, кроме ненависти к этим карабинам, больше ничего не воспитывали. Пагубность подобного подхода со всей очевидностью проявилась сегодня в Чечне.

Ту же зарядку, пусть и в спецобмундировании, можно было бы сделать интересной, с преодолением каких-то препятствий. Но у нас всё чётко. Если бежать — то по асфальту, громыхая сапогами и поднимая весь городок, нравится это его жителям или нет. Если заниматься физической подготовкой, то опять же обязательно в сапогах и гимнастёрке. И абсолютно никого не интересует, что, хорошо позанимавшись, боец должен тут же, в этих же сапогах, в этой же гимнастёрке, потный и грязный, идти на другое занятие. Вперёд! Одна минута на одевание. Какая уж тут гигиена! Отсюда полное неприятие самой физподготовки.

Конечно, военный человек должен уметь выдерживать физические нагрузки в полной экипировке, ведь в боевых условиях он будет одет не в олимпийскую форму. Но уж если вышестоящие начальники хотят проверить, может ли курсант выполнить то или иное упражнение в полном обмундировании, то обеспечьте его при этом сменной формой, выдайте ему запасные портянки и сменную робу. Так нет же!

Если до армии я любил занятия физкультурой, то такой подход к ней в армии эту любовь чуть не отбил. Слава богу, нам ещё разрешали заниматься в секциях: футболом, волейболом. Но как заниматься! На эти занятия давался всего лишь час свободного времени. Как можно серьёзно поиграть, допустим, в баскетбол или волейбол за это время, если даже для разминки необходимо иметь как минимум полчаса? Как?!

Поэтому, чтобы немного покачаться, поработать над собой, мы использовали каждую свободную минуту. Я, например, отжимался на кроватях. А ведь в свободное время хочется и книжку почитать, а иногда и просто отдохнуть. Поэтому мой опыт показывает: в армейском распорядке должно быть гораздо больше свободного времени, может быть, и три часа. И не надо бояться, что солдаты или курсанты будут оторваны от службы — надо только суметь это время заполнить: музыкальными кружками, спортивными занятиями, другими увлечениями. А у наших командиров, похоже, одна задача: заполнить распорядок дня так, чтобы у подчинённых не было времени даже думать. Мне кажется, сегодня мы наконец подошли к пониманию неправильной трактовки трудностей армейского бытия. Когда эту истину полностью осознают наши командиры, то у нас будет меньше и «уклонистов», и дезертиров, и самоубийств, и дисбатов. То есть всего того, о чём пишет нынешняя пресса и вопиет телевидение.

Дайте сегодня рекламу о призыве в армию! Ну и кто откликнется на неё? Никто. И не только потому, что и там перестали вовремя платить зарплату. А главным образом потому, что все знают, какие тяжёлые в ней бытовые условия, все знают: армия красит заборы и метёт тротуары вместо проведения учебно-боевых стрельб, боевых морских походов и учебных полётов авиации. И тем не менее совсем недавно, в 1995 году, конкурс в военные училища был высоким как никогда. Социологи не понимали сути происходящего. А всё объяснялось очень просто. Армия оставалась тогда единственным островком стабильности в разваливающемся государстве. И так будет всегда. У нас могут разогнать КГБ, реформировать МВД, могут перевернуть с ног на голову всю промышленность и сельское хозяйство, но без армии никто ещё не обходился — ни большевики, ни демократы.