Джон Андерсон - Че Гевара. Важна только революция

Че был в восторге: Куба нашла защиту у «величайшей военной державы на земле; теперь на пути империализма стоит ядерное оружие». Хотя Никита Хрущев и утверждал, что выражается «фигурально», очень скоро мир увидел, что его угроза была вполне реальной.

Хотя Че стремился избавиться от всего индивидуального, личная жизнь у него все-таки была. В июле 1960 г. Алейда находилась на пятом месяце беременности, и в их семейной жизни воцарился относительный покой. Этому способствовало назначение Че в Национальный банк, так что теперь они с Ильдой, работавшей в «Пренса латина», не были обречены видеть друг друга каждый день.

Че с Алейдой вновь переехали — в симпатичный двухэтажный домик в неоколониальном стиле и с палисадником, неподалеку от района Мирамар, на пересечении Восьмой улицы и Седьмой авеню. В полутора кварталах от них, в прекрасном особняке на Пятой авеню, расположилась штаб-квартира органов Кубинской государственной безопасности.

К вящей радости Че, в преддверии праздника 26 июля на Кубе объявился его старый друг и соратник по путешествиям, Альберто Гранадо. Прошло уже восемь лет с тех пор, как «Взрыватель» распрощался с «Миалем» в Каракасе, пообещав вернуться по завершении экзаменационной сессии. Однако Эрнесто тогда так и не вернулся, а Альберто продолжил работу в венесуэльском лепрозории и женился на местной девушке, Делии. Рождение их первого ребенка совпало с появлением известий о высадке «Гранмы» и ложными сведениями о гибели Эрнесто Гевары. С тех пор Гранадо пристально следил по газетным статьям за подвигами своего старого товарища.

Гранадо много времени проводил с Че и, в частности, сопровождал его на встрече с капитаном одного из первых советских нефтяных танкеров. В присутствии Гранадо Че сказал капитану, что очень рад «иметь друзей, протягивающих руку помощи, когда это необходимо». Если слова Че были косвенно обращены и к Гранадо, то они возымели должный эффект: через несколько месяцев Альберто оставил свою исследовательскую работу в Венесуэле, забрал семью и переехал на Кубу.

По приглашению Че на празднование 26 июля прибыл и еще один его старинный приятель — доктор Давид Митрани, с которым он вместе работал в Мексике.

Митрани, родившийся в семье евреев-эмигрантов из Европы, был убежденным сионистом. За месяц до того, как Че взошел на борт «Гранмы», он отправился в Израиль, чтобы работать в кибуце. Хотя они и спорили из-за политики — Гевара называл сионизм «реакционным» движением, — они тем не менее оставались друзьями, поскольку оба считали себя преданными делу социализма. Митрани, вернувшийся в Мексику из Израиля накануне победы повстанцев на Кубе, отправил Геваре телеграмму с поздравлениями.

В Мехико Митрани открыл частный врачебный кабинет, который начинал пользоваться популярностью. Он следил за новостями с Кубы и был шокирован известиями о том, какую роль сыграл его друг в революционных трибуналах, однако получив от Че приглашение посетить Кубу в 1960 г., принял его. Перед отъездом у него состоялась встреча с мексиканским президентом Адольфо Лопес Матеосом, который попросил Митрани привезти ему экземпляр «Партизанской войны» с автографом Гевары. Другой заказ поступил к Митрани от израильского посла в Мексике, попросившего, чтобы он поинтересовался у Че перспективами налаживания отношений между Израилем и Кубой.

В Гаване Митрани поселили в изысканном отеле «Насьональ», и Че пригласил его к себе на обед в здании Национального банка. Гевара насмешливо сказал старому товарищу: «Я знаю, ты теперь буржуа, так что я заготовил для тебя особый стол, с вином и всем прочим».

Митрани показалось, что Гевара стал значительно более резким, чем в годы их юношеской дружбы. Его по-прежнему отличало чувство юмора, только теперь оно было куда более язвительным. Лишь во время третьей или четвертой встречи Митрани почувствовал, что может открыто поговорить с Че.

Он сказал Геваре о том, что Израиль хотел бы наладить отношения с Кубой, и Че одобрил эту идею. (День, когда Куба примет позицию СССР в поддержку Палестины, был еще далеко.) Затем Митрани затронул наиболее неприятную для себя тему: участие Че в карательных действиях. Он сказал, что никогда этого не поймет, ведь сам Гевара не кубинец и не пострадал от рук батистовцев. Откуда же эта ненависть и жажда возмездия? «Знаешь, — ответил Че, — в таких делах ты должен убить первым, чтобы не быть убитым».

Перед отъездом Митрани Че вручил ему одну из новеньких кубинских банкнот со своим автографом и три подписанных экземпляра «Партизанской войны»: для самого Митрани, для старого наставника Че в Мехико Саласара Маллена и для президента Лопеса Матеоса. Посвящение на книге, предназначавшейся Митрани, гласило: «Давиду с пожеланием снова встать на правильную дорогу».

26 июля, выступая в Орьенте, Фидель озвучил давнюю идею Че. Обращаясь к своим латиноамериканским соседям, он заявил, что, если они не улучшат условия жизни своих народов, «пример Кубы обратит все Анды в одну большую Сьерра-Маэстру». И пусть Фидель предупредил, что его высказывание не стоит воспринимать буквально, — символическим оно точно не было.

Принятие Фиделем плана «общеконтинентальной партизанской войны» в сочетании со скрытой угрозой Хрущева в адрес Вашингтона несказанно обрадовали Че. Через два дня, выступая перед делегатами I Латиноамериканского молодежного конгресса, он был эмоционален как никогда:

«Народ Кубы, который вы видите ныне, говорит вам, что, даже если против него будет объявлена ядерная война и он исчезнет с лица земли… он будет поистине счастлив, если каждый из вас, вернувшись к себе домой, сможет сказать:

"Вот и мы. Слова наши дышат влагой кубинских джунглей. Мы карабкались по Сьерра-Маэстра и видели рассвет, и сердца наши, и руки полны семян рассвета, и мы готовы посеять их в этой земле и защищать, пока они не взойдут".

И из всех братских стран Америки, и из нашей земли, если она останется живым примером всем, голос народов будет вторить вам вечно: "Да будет так: пусть же каждый уголок Америки обретает свободу!"»

Че говорил как человек, не имеющий ни малейших сомнений в правоте своего дела. Его слова звучали как литургия, как обращение в свою веру. Эрнесто Че Гевара, тридцати двух лет, стал верховным жрецом всемирной революции.

А среди слушателей легендарного Че было немало жадно внимавших его словам молодых людей левых взглядов со всех концов Западного полушария: от Чили до Пуэрто-Рико. Был там и Хакобо Арбенс, которому Че воздал должное, поблагодарив за «отважный пример», показанный им в Гватемале.

Выступая в конце августа перед студентами-медиками и работниками здравоохранения на тему «революционной медицины», Че дал им понять, что скоро Кубе предстоит вести «всенародную» партизанскую войну. Новое поколение кубинских врачей должно войти в состав революционного ополчения — «величайшего выражения народной солидарности» — и воплотить в жизнь «социальную медицину», чтобы защищать здоровье кубинцев, освобожденных революцией.