Джон Андерсон - Че Гевара. Важна только революция

Всем слушавшим его было ясно, что критика Че обращена непосредственно в адрес Москвы, которая наряду с Китаем отправила своих представителей на форум. Поблагодарив обе страны за то, что они заключили торговые договоры с Кубой о поставках сахара на выгодных для нее условиях, Че, однако, подчеркнул, что это только первый шаг. Цены должны стать фиксированными, чтобы обеспечить подлинное развитие в бедных странах, и эта новая, «братская» концепция внешней торговли должна быть распространена социалистическими державами на все слаборазвитые страны, вставшие на путь, ведущий к социализму.

Че далеко не впервые выступал с обличением «спекулятивных», в духе капитализма, методов, применяемых СССР в торговле с Кубой и другими развивающимися странами, и его взгляды на этот счет были хорошо известны кубинской властной элите в Гаване, однако он впервые высказал их на крупном международном форуме. Сделал это Гевара сознательно: нарочитым выходом за рамки дозволенного он, очевидно, рассчитывал пристыдить Москву и побудить ее к действию — и это было еще не все.

Че призвал образовать «большой, но крепкий блок» из стран, способных помочь другим народам освободиться от империализма и от паутины экономических структур, в которую он их повергает. Это означало, что социалистические страны, производящие собственное оружие, должны делиться им «безвозмездно и в любых количествах с теми народами, которые попросят об этом, сообразно своим нуждам и возможности доставки оружия».

Неудивительно, что Советский Союз был взбешен этим выступлением Че. Назвать Кремль «пособником империалистов» означало нарушить все правила приличия, принятые в социалистическом лагере, и, учитывая степень помощи, какую Москва уже оказывала Кубе, речь Гевары вполне можно было счесть черной неблагодарностью и, по сути, плевком в лицо.

Че продолжил свой путь, и, пока он ехал из Алжира в Египет, чтобы вылететь оттуда в Прагу, в Конго произошли новые события, которые придали больше веса словам Сумалио и Кабилы о необходимости скорейшей доставки обещанных кубинских инструкторов и вооружения. Белые наемники, собранные Майком Хоаром, перешли к активным действиям против повстанцев: под их управлением правительственные войска начали устраивать облавы на партизан и совершать воздушные рейды, сопровождавшиеся бомбежками. Они захватили несколько ключевых точек и вскоре стали угрожать «освобожденной территории» на восточном берегу озера Танганьики. Трудно было придумать более подходящий момент для вмешательства Кубы в конголезский конфликт.

В советские времена «кремлеведы» внимательно следили за тем, какие позиции занимают члены Политбюро на трибуне во время парадов на Красной площади, ибо по этому можно было судить об изменениях в структуре верховной власти СССР. И точно так же прием Че в Гаване после его крайне провокационного выступления в Алжире привлек к себе пристальное внимание тех, кто хотел увидеть в нем свидетельство дружбы либо конфликта между Че и Фиделем.

Че прибыл в аэропорт Ранчо-Бойерос 15 марта, и там его встречала Алейда вместе с Фиделем, президентом Дортикосом и — что самое интересное — с Карлосом Рафаэлем Родригесом, противником Че по экономическим вопросам. Алейда не хочет рассказывать о том, что произошло затем, Кастро также никогда не касался этой темы, но доподлинно известно, что сразу из аэропорта Че отправился на беседу с Фиделем, которая проходила за закрытыми дверями и длилась несколько часов. Один осведомленный источник в кубинском правительстве сообщил в довольно обтекаемой форме, что, возможно, на той встрече со стороны Фиделя прозвучали какие-то «жесткие слова», но что они касались скорее «бестактности», допущенной Че в своей алжирской речи, нежели фундаментальных расхождений между ними во взглядах. В таком случае присутствие Карлоса Рафаэля Родригеса в аэропорту вполне можно истолковать как некий знак со стороны Кремля, рассерженного поступком Че.

У историка Мориса Гальперина свой взгляд на ситуацию. «Я был крайне удивлен, прочитав несколько дней спустя речь Че, — пишет Гальперин. — Когда я спросил одного высокопоставленного чиновника из Министерства внешней торговли, в чем смысл этого выпада Че, тот ответил с ухмылкой: "Он отражает кубинскую точку зрения"». Сам приезд Кастро в аэропорт для того, чтобы лично приветствовать возвращение Гевары на Кубу, Гальперин рассматривает как знак одобрения. Более того, алжирская речь Че была потом напечатана в ежеквартальном правительственном издании «Политика интернасьональ», что, по-видимому, снимает всякие сомнения касательно собственной позиции Фиделя.

Действительно, имеется куда больше оснований считать, что Че и Фидель выступали в тандеме, и это выражалось даже в их публичных заявлениях. В своей речи 2 января на торжествах по поводу шестой годовщины революции Фидель выступил с жесткой критикой советской модели социализма — хотя и не называя прямо объект этой критики — и впервые сообщил кубинцам о наличии проблем в содружестве социалистических стран. У кубинского народа, заявил он, есть право высказывать собственное мнение и интерпретировать идеи Маркса, Энгельса и Ленина в соответствии с собственными представлениями и нуждами, но ему следует быть готовым к самостоятельному плаванию, если нынешняя помощь из-за рубежа неожиданно перестанет поступать.

А 13 марта, за два дня до возвращения Че в Гавану, Фидель выступил снова и непрямо осудил Китай и СССР за демагогию в отношении Вьетнама, который они на словах поддерживали, но которому не оказывали никакой конкретной помощи.

Кастро напомнил аудитории, собравшейся в Гаванском университете, о том, что недавно Куба явила пример подлинной солидарности: во время Карибского кризиса она добровольно взяла на себя риск стать объектом термоядерной войны, приняв на своей земле советские ракеты во имя усиления социалистического лагеря.

Однако Че, как обычно, зашел дальше Фиделя, высказав в Алжире все, что он думал и чувствовал, — при этом нимало не беспокоясь о последствиях. Теперь он должен был лично явить пример «пролетарского интернационализма» и заставить всех остальных последовать ему.

Как рассказывает офицер кубинской разведки Хуан Карретерро («Ариэль»), они с Пиньейро и Фиделем «побудили» Че принять руководство кубинской военной миссией в Конго. Планировалось, что она займет всего лишь пару лет и за это время агенты Пиньейро наладят повстанческую инфраструктуру в Латинской Америке, создав тем самым необходимые условия для переправки туда Че. Война в Конго обещала стать бесценным опытом для бойцов Гевары, а также надежно законспирировать тех из них, кому предстояло затем отправиться вместе с команданте в Южную Америку.