Бен Мезрич - Миллиардеры поневоле. Альтернативная история создания Facebook

Но вот как поступить с Эдуардо? Изначально Марк решил, что за Эдуардо останутся его 30 процентов, и Шон с этим согласился. Как совладелец компании, Эдуардо мог заниматься делами компании ровно в той мере, в какой считал нужным. Но в обновленной компании правила игры менялись — они просто обязаны были измениться! Для ведения бизнеса необходима возможность по мере необходимости проводить новые эмиссии акций. В дальнейшем акции должны распределяться между владельцами соразмерно вкладу каждого в работу компании. Facebook больше уже не был проектом, клепаемым на коленке, — он превратился в настоящее коммерческое предприятие с важным инвестором. Следовательно, и принципы выплаты вознаграждения в Facebook должны применяться такие же, как в других компаниях, — без этого невозможно будет определить его истинную стоимость, зависящую от того, насколько проект успешен.

А это означает, что, если Марк, Дастин и Шон своей работой обеспечат рост компании, они получат определенное количество дополнительно выпущенных акций. Если Эдуардо в Нью-Йорке найдет новых рекламодателей, то ему тоже будет причитаться прибавка. Но у него ведь может ничего не выйти, и тогда стоимость принадлежащих ему акций уменьшится, поскольку акций Facebook в целом станет больше. Да все они, черт возьми, сходным образом проиграют в деньгах, если в будущем компании понадобится привлечь дополнительные средства.

Шон считал, что Эдуардо страшно провинился перед компанией, когда в и без того сложный момент поставил под угрозу само ее существование. Марк на него, похоже, зла за это не держал — он, в принципе, не умел и не хотел держать зло на кого бы то ни было. Но по мнению Шона, Эдуардо своим поступком показал, чего он на самом деле стоит. В отличие от него для Марка, Дастина и Шона не было ничего важнее, чем Facebook. Они без остатка посвящали себя компании.

Марк даже сказал Тилю, что, скорее всего, осенью не станет возвращаться в Гарвард, а останется работать в Калифорнии. Проведет здесь еще несколько месяцев — а если успех будет по-прежнему сопутствовать Facebook, то с университетом, видимо, придется попрощаться надолго. Как говорил Бил Гейтс: «Я всегда мог вернуться обратно в Гарвард, если бы у меня ничего не вышло с Microsoft».

Марк, разумеется, тоже в случае неудачи с Facebook мог, теоретически, снова взяться за учебу, но Шону такой вариант казался маловероятным. Он наверняка никуда не вернется, так и застрянет в бесконечном калифорнийском лете. Дастин, судя по всему, составит компанию Марку.

А Эдуардо? Шон был уверен, что университет этот парень не бросит ни за что. Он уже однажды доказал, что не готов ничем жертвовать ради Facebook. Это не в его натуре. У него есть другие интересы — в Гарварде, например, это «Феникс», в Нью-Йорке — стажировка в банке, хотя он ее так и не прошел.

Эдуардо вернется в университет. А Марк — нет, потому что он уже нашел свое место в жизни.

Лифт приближался к первому этажу, возбуждение понемногу спадало.

Шон думал о том, что впереди их ждет много испытаний. Что еще многое предстоит сделать.

В первую очередь, Марку надо бы убедить Эдуардо принять новые правила игры — чтобы впредь не возникало недоразумений, чтобы все было грамотно с юридической точки зрения. Ради пользы дела Эдуардо должен был на них согласиться. Ведь речь шла не о личных отношениях, а о бизнесе. Эдуардо-то считал себя прежде всего бизнесменом.

Шон с Питером, два успешных предпринимателя, объяснили Марку, что в истории любого стартапа всегда бывает две отправных точки. Первая — это комната в общежитии, обитатели которой что-то такое нахимичили на компьютере. Вторая, в случае с Facebook, — небоскреб в деловом районе Сан-Франциско.

В общежитии ты переживаешь увлекательное приключение, о котором потом здорово будет рассказывать приятелям. Ты в эйфории — потому что в тебе откуда ни возьмись возгорелась искра гениальности, тебя молнией пронзило творческое озарение.

В небоскребе все уже принципиально иначе. Здесь начинается подлинная судьба Компании — именно так, с заглавной «К». Рождение настоящего бизнеса, фирмы — это второй удар молнии, уносящей тебя в самую высь.

Вот это и предстояло понять Эдуардо — их компания уже вышла из стен общежитской комнаты.

А если он не поймет? Не захочет понять?

Что ж, рассуждал Шон, это только послужит доказательством, что Facebook значит для Эдуардо гораздо меньше, чем для остальных. И, соответственно, он ничем не лучше братьев Винклвосс, которые пытаются повиснуть на щиколотках устремившегося к вершинам Марка.

Так или иначе, Марк должен осознать, что поступает правильно. Шон и Тиль ясно ему объяснили: ни один инвестор не даст компании денег, пока по Нью-Йорку бегает чувак, который претендует на управление ее коммерческими делами и, как отточенной саблей, размахивает над головами остальных владельцев своей «30-процентной долей».

Он заблокировал банковский счет.

Чуть не погубил их всех.

Чуть не погубил Facebook.

В это-то все и упиралось — в Facebook. В компанию. В революцию. Марк этим дорожил. Понимал, что затеял нечто великое. Что его, Марка Цукерберга, детище преобразит мир. Как в свое время Napster, но только круче, Facebook обеспечит свободу обмена информацией. Станет живой компьютерной социальной сетью. Перенесет в Интернет часть реального мира.

Это и предстояло понять Эдуардо. А если тот не поймет?

Тогда он выпадает из игры. Его можно будет просто выкинуть из головы.

Шон вспомнил слова, сказанные Питером Тилем на прощание — сразу после заключения сделки, которая выведет компанию на принципиально новый уровень. После того как Тиль обещал Марку дать покататься на своей «феррари-спайдер-360», когда Facebook наберет три миллиона пользователей. После того как были подписаны бумаги, гарантировавшие Марку пятьсот тысяч начального капитала, на которые он сможет развивать Facebook, как ему вздумается и до любых мыслимых масштабов.

Тиль наклонился над столом и посмотрел Марку прямо в глаза.

— Попробуй только завали проект.

Шон усмехнулся: Тилю не о чем было беспокоиться. Шон уже слишком хорошо знал своего недавнего друга. Марк Цукерберг и сам проект не завалит, и не позволит этого никому другому. Он возглавит революцию — и не важно, какой ценой она будет совершена.

Как следует зажмурившись, а еще лучше — повертевшись на месте до головокружения, — Эдуардо запросто мог бы мысленно перенестись обратно в Кёркланд-Хаус, где Марк корпел за ноутбуком в своей захламленной комнате. Даже мебель в гостиной нового главного офиса Facebook в калифорнийском Лос-Альтосе выглядела так, будто ее перевезли из гарвардского общежития. Ободранные деревянные стулья, складные диваны, видавшие виды письменные столы — помещение было обставлено в популярном у студентов стиле: смесь мебели из IKEA и барахла, пожертвованного кем-то в комиссионный магазин Армии спасения. Крыльцо, украшенное следами пейнтбольных выстрелов, и разбросанные повсюду коробки создавали ощущение, что дом занят сквоттерами, а не напряженно работающей компанией. Разумеется, в доме было полно компьютеров — на столах, на полу, на кухонных стойках рядом с коробками кукурузных хлопьев и пакетами чипсов… Но, даже несмотря на обилие электроники, в нем все равно сохранялся дух университетского общежития, чего, собственно, обитатели дома и добивались. Работа здесь кипела круглые сутки — сейчас, например, Марк и Дастин колдовали за компьютерами, а двое молодых людей в костюмах, — юристы, нанятые компанией для подготовки новых учредительных документов, — шуршали бумагами у ведущей в кухню двери. Никто не хотел расставаться с этим самым университетским духом, поскольку компании Facebook, в своей сути, навсегда суждено было остаться студенческим экспериментом, вырвавшимся на всемирный простор.