Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

Между тем в процессе съемок растет число разногласий между Миттой и Высоцким. 27 ноябряисполнитель роли слуги арапа Фильки Валерий Золотухин вывел в своем дневнике следующие строчки: «Мучился усталостью на съемке. Никакой радости. Митта с Вовкой не могут работать, идет ругань и взаимораздражаемость. Я не могу быть союзником ни того, ни другого. Когда режиссер недоволен, мне стыдно отстаивать свою позицию словами. Ввязался я в это дело напрасно: хотел товарищу помочь. Ролью совсем не занимаюсь, она неинтересна для меня, значит, будет неинтересна и для зрителя. Хотя роль одна из лучших в этом сценарии. Но нет радости общения с Миттой. И вообще, от игры нет радости: слишком много забот за спиной и дел, груз суеты и жизни убил радость творчества, радость сиюминутного бытия…»

Недовольство Миттой у Высоцкого было вызвано не какой-то блажью или капризами звезды, а причинами принципиального характера. Еще на стадии прочтения сценария фильм виделся ему как философская притча, где события далекого прошлого перекликались с тем, что происходило в России в эти дни. Но по ходу съемок весь этот дух куда-то выветрился. А ведь Высоцкий написал для фильма две песни, которые можно смело назвать одними из лучших его произведений: «Песня о петровской Руси» («Купола»)и «Как во смутной волости». Но эти песни Митта в фильм не включил, поскольку они вступали в явный диссонанс с тем, что у него снималось.

Держава, «опухшая от сна», это, конечно, не петровская Русь, а брежневская Россия. Наблюдая за тем, куда влекут страну престарелые мастодонты из Политбюро, Высоцкий давно пришел к мысли о том, что стране необходим современный Петр, человек, способный вздыбить «сонную державу» и вернуть ее к полноценной жизни. Подобные настроения в то время были очень сильны в обществе, и не случайно одним из самых популярных анекдотов того периода был анекдот о том, как воскресший из мертвых Владимир Ульянов-Ленин возвращается в Кремль и первым делом требует к себе в кабинет все газеты той поры. Закрывшись в кабинете, он сутки изучает принесенную ему прессу. Но вот прошли сутки, а Ильич-первый не выходит. Прошли еще сутки – и вновь тишина за дверями ленинского кабинета. Тогда обеспокоенные долгим отсутствием вождя мирового пролетариата члены Политбюро на свой страх и риск вскрывают кабинет и видят, что он пуст. Только на зеленом сукне стола сиротливо белеет записка: «Ухожу в подполье начинать все сначала. Ленин».

Владимир Высоцкий к тому времени давно уже вступил в непримиримый конфликт с той социально-политической системой, что существовала в стране. Начинаясь как поэт с блатных песен, песен бытового протеста, Высоцкий в силу своего таланта, цепкого ума и склада характера должен был рано или поздно превратиться в певца-гражданина, человека, для которого Родина была не абстрактным понятием, не слюняво-лубочной Россией с матрешками и березками, а той землей, на которой он родился, жил и в которую должен был рано или поздно лечь. И эта связь Высоцкого с родной землей и была тем главным мерилом, по которому люди оценивали искусство Владимира Высоцкого, в силу которого оно и вырастало до размеров истинно народного. «Ни единою буквой не лгу!» – пел Высоцкий, и в стране не было человека, кто имел бы смелость поставить под сомнение это творческое и жизненное кредо поэта.

В те 70-е я часто задавал себе вопрос: почему тех же диссидентов, которые в открытую бросали вызов существующему в стране режиму, порой кладя на алтарь борьбы за свободу свое здоровье, а иногда и жизнь, народ наш, в большинстве своем, почти не воспринимал? Более того, люди верили официальной пропаганде, твердившей о злокозненных происках «наймитов Запада» против нашей горячо любимой Родины. И в то же время Владимира Высоцкого народ обожал и боготворил, несмотря на то, что та же официальная пропаганда писала о нем отнюдь не похвальные панегирики. Только ли дело здесь было в том, что Высоцкий был артистом и в силу специфики своей профессии обязан был нравиться людям? Или, быть может, люди верили и любили его в силу того, что не был он, в отличие от тех же диссидентов, страшно далек от народа, а, наоброт, сам был плоть от плоти этого народа. Тут даже его алкоголизм играл самую благотворную роль. В отличие от «чистоплотных» диссидентов, повернувших головы в сторону Запада, Высоцкий был в доску своим расейским мужиком, скоморохом, притесняемым и гонимым за правду властями и разделявшим все тяготы и лишения той поры вместе со своим многострадальным народом. За его проникновенные песни люди прощали ему все: и жену-иностранку, и навороченные иномарки, и заграничные шмотки, которые он менял с частотой неимоверной.

К слову, о песнях. В том ноябре на магнитофонах советских меломанов появился новый хит Высоцкого – песня «В Шереметьево, в ноябре, третьего…», мгновенно растащенная на цитаты. В ней Высоцкий вновь остался верен себе. В строчке «так веру в Господа от нас увозят потихоньку» правда жизни была выражена коротко и емко.

28 ноябряв Театре на Таганке премьера – «Вишневый сад» в интерпретации Юрия Любимова (в июле была премьера эфросовской версии). В главных ролях все те же актеры: Высоцкий, Демидова, Золотухин. Эфросу спектакль понравился. Как пишет А. Демидова в своем дневнике: «Звонил Эфрос, прочитал письмо Майи Туровской. Хвалит спектакль, меня, Володю…»

Продолжаются съемки «Арапа». Несмотря на все недовольство происходящим на съемочной площадке, сниматься в нем Высоцкому все равно приходится – «соскочить с подножки поезда» он уже не может. 2 декабря он отыграл «Гамлета», после чего работал на съемочной площадке – снимался в эпизодах «изба арапа». В праздничный день 5 декабря (в День Советской Конституции) посетил с дружеским визитом театр «Ромэн», где спел несколько песен. Это выступление частично было записано на видеопленку и теперь хорошо известно.

8 декабряВысоцкий был занят в «Вишневом саде».

В этот же день на экраны столичных кинотеатров вышел фильм Михаила Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли». Как мы помним, Высоцкий сыграл в нем роль уличного певца Билла Сиггера. Он написал для фильма девять баллад, но в окончательный вариант картины вошла лишь малая их часть – две песни. Остальные не пропустила цензура.

Еще больший урон понес другой проект с участием Высоцкого – фильм «Стрелы Робин Гуда», который на Рижской киностудии снял Сергей Тарасов. Во вторник, 9 декабря, была поставлена финальная точка в истории с присутствием песен Высоцкого в этом фильме. Как мы помним, для картины было написано шесть прекрасных баллад: «В забавах ратных целый век…», «Славный парень Робин Гуд», «Баллада о любви», «Средь оплывших свечей», «Замок времени срыт»и др. 28 ноябряфильм с этими песнями был принят на студии и отправлен в Москву. Просмотр ленты в Госкино состоялся 9 декабря, но там ее согласились принять только в том случае, если песни Высоцкого выбросят. Свои претензии объяснили следующим образом: дескать, кино приключенческое, а песни слишком серьезные, даже трагические. На самом деле причина была в ином: Высоцкого в Госкино недолюбливали. Тарасову не оставалось ничего иного, как пойти на попятную. Как выразится по этому поводу сам Высоцкий: «Надо было бороться за это дело, а режиссер оказался послабже душою, чем я предполагал, и просто не стал бороться…»