Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

Приехал врач, невысокого роста, с сестричкой, как полагается. Мы буквально вбежали на этаж к Высоцкому. Я остался в гостиной, а врач и медсестра подошли к нему, лежащему на постели… После укола врач сказал мне:

– Владимир Семенович предупредил меня, что сегодня состоится концерт. Но прошу вас полчаса его не беспокоить, он должен еще отдохнуть…

Я опять звоню в институт, объясняю, что нас надо ждать к двенадцати часам. А Высоцкий почти не спит, услышав мой разговор по телефону, спрашивает:

– А люди в зале сидят?

– Да, сидят, но сильно волнуются…

Часов в двенадцать Высоцкий поднимается с постели, спокойно одевается. Но я сразу замечаю, что движения его не такие энергичные, как раньше. Он берет гитару: «Ну, поехали!»

Закрыли номер, он сдал ключи вахтеру. Как только мы сели в машину, Высоцкий спрашивает:

– По пути есть какое-нибудь кафе, чтобы можно было стаканчик шампанского принять?

– Есть, Владимир Семенович, но у вас же выступление!

Он оборачивается и так внушительно:

– Поверьте мне, что я лучше всех знаю, что мне нужно сейчас.

Я не стал перечить и попросил водителя заехать по пути в кафе «Ласточка», что на улице М. Горького, а ныне – Богдановича. Зайдя в кафе, я прежде всего спросил, есть ли у них шампанское. Официантка небрежно мне посоветовала приходить вечером, после обеденного перерыва. Сейчас шампанского нет. Но когда я назвал того, кто сидел за столиком, она засуетилась, мгновенно принесла бутылку. Заказал я, естественно, пару бутербродов и какой-то воды. Время нас поджимало, потому что приближался час дня. Могу сказать точно, что Высоцкий выпил из той бутылки не более 150–180 граммов. Мы сразу же рассчитались, сели в машину и поехали в институт, благо от «Ласточки» ехать было не более 3–4 минут. За это время ни один человек не ушел из зала института, хотя все волновались и суетились…»

Концерт начался во втором часу дня и длился чуть больше часа. Несмотря на то что Высоцкий вел концерт с заметным напряжением, никто в зале даже не догадался о том, какие события ему предшествовали. Чтобы спеть больше песен, Высоцкий отказался от привычных комментариев к ним и пел практически без остановок (он исполнил 16 произведений). Правда, исполняя последнюю песню, он не предупредил, что это финал концерта, и, когда ушел за кулисы, зрители думали, что это только перерыв. А он, едва оказавшись за кулисами, буквально простонал: «Все! Больше не могу… Мне надо немедленно в Москву…» Лисиц тут же вышел на сцену и объявил, что концерт окончен. Также он сообщил, что третий и четвертый концерты отменяются в связи с плохим самочувствием Высоцкого. Между тем нашлись люди, которые стали требовать продолжения концерта. Когда Высоцкий, сидевший в радиорубке, это услышал, он чуть ли не прокричал: «Что им еще нужно от меня? Я же им все спел. Уберите их…» И вскоре после этих слов случилось неожиданное. Как вспоминает очевидец Юрий Заборовский: «Вероятно, Высоцкий чувствовал приближение приступа. И тут у Высоцкого началось. Нам удалось закрыть дверь в рубку. Радист Евгений Овчинников и я оказались внутри с Высоцким. Прошло много лет, но до сих пор я не могу спокойно вспоминать… Страшно видеть, как человек бьется в конвульсиях. Мы попытались его как-то прижать, хотя бы к полу, чтобы он не разбился. Не знаю точно, как долго это продолжалось – 5 или 15 минут, но показалось – целая вечность.

Неожиданно приступ прошел. Я до сих пор не знаю, чем он был вызван. Противоречивых предположений было много. Говорили, что это почечные колики, при которых человек испытывает страшные боли. Позже стали намекать на последствия наркотиков. Рассказывали, что накануне вечером Высоцкий был в Доме кино на просмотре. Немного выпил, но держался. А затем его напоили, и он пошел вразнос. Друзья с трудом увели его в гостиницу. Утром ему было плохо, но все же он нашел в себе силы отправиться на концерт, хоть и с большим опозданием.

А в это время на улице возле здания собралась огромная толпа желающих попасть на следующие концерты. Естественно, мы не могли покинуть свое убежище. Так продолжалось около часа. Собравшимся объявили, что Высоцкий заболел и концерты отменяются. Наконец народ помаленьку стал расходиться.

Тем временем Высоцкий совсем пришел в себя, успокоился. Речь снова стала мягкой. Как и накануне вечером, он сидел на диване и поддерживал тихий разговор ни о чем… Потом он тепло попрощался с нами и ушел…»

В гостиницу Высоцкий возвращался на тех же «Жигулях», на которых приехал. Проходя мимо бара, Высоцкий внезапно попросил у бармена бутылку шампанского. Сопровождавшая его Вера Серафимович ужаснулась: «Вам же плохо будет!» На что Высоцкий ответил: «Я знаю свое лекарство!» И так резко опрокинул бутылку в фужер, что шампанское разлилось по стойке. Выпил он его залпом.

14 июняВысоцкий прилетел в Баку, чтобы участвовать там в натурных съемках фильма «Маленькие трагедии». Только уже не в роли Дон Гуана, а совсем в другой – Мефистофеля. Однако состояние у Высоцкого – хуже некуда. Как мы помним, несколько дней назад он «развязал» в Минске, из-за чего у него там случился припадок и были отменены запланированные концерты. Однако не приехать по вызову Михаила Швейцера он не мог, поскольку уважал этого человека безмерно. Вполне возможно, что в душе Высоцкий надеялся, что ему полегчает. Но, увы, не полегчало. Более того, еще в полете ему стало так плохо, что когда он добрался до гостиницы, то первое, что сделал – упал пластом в кровать и долго не мог подняться. Ни о какой съемке в тот день и речи быть не могло, поэтому ее перенесли на следующий день. Но и эта мера не помогла: Высоцкому не стало лучше. В итоге 15 июняпомощник режиссера Голобова срочно выехала в Алтайский край за другим актером на роль Мефистофеля – Кочегаровым. А Высоцкий уехал в Москву.

27 июняВалерий Золотухин записал в своем дневнике впечатления от статьи, которая появилась несколько дней назад в газете «Советская Белоруссия». Цитирую: «Появилась статья… обзорная о наших гастролях, нехорошая, мелкая (как ведут себя актеры в массовках – паслась бабенка около режиссерского столика Любимова). Паскудная статья… хотя мелочи, быть может, и верны, но это не для такой газеты, не для прощального слова. Не стоило месяц вкалывать как проклятым, чтобы получить такую оплеуху, да ладно… Обвиняют в небрежной игре Гамлета – Высоцкого. Мол, в Югославии – это гордость нашего театра советского, а в Минске – пренебрежение и пр. Аукнулось Володе, лягнули за то, что уехал». (Как мы помним, Высоцкий из-за болезни покинул Минск раньше времени. – Ф. Р. )

В конце июня Высоцкий уезжает к жене во Францию. 2 июлязвездная чета была в Риме, где Высоцкий дал концерт в ресторане «Да Отелло», расположенном на маленькой улочке возле площади Испании. Это было любимое место Марины Влади – каждый раз, когда она снималась в Риме, она приходила сюда обедать. Три дочери старика Отелло, хозяина ресторана (и, как и Влади, коммуниста, между прочим), были ее подругами и всегда были рады видеть ее у себя. В те дни Влади снималась в фильме «Мнимый больной» (ее партнером был Альберто Сорди), и Высоцкий приехал вместе с ней на съемки. Как вспоминает сама М. Влади: «Я выбрала маленькую гостиницу на улице Марио дей Фьери, в двух шагах от знаменитой лестницы на площади Испании и от нашего ресторана с внутренним двориком, увитым виноградными лозами. Здесь снуют ловкие официанты – словно из итальянских комедий. Вино подают легкое, макароны – пальчики оближешь. Вокруг семейного стола уселись хозяйки, их дети, друзья, а за ними и все посетители ресторана потянулись к этому столу. Американские и японские туристы, пожилые обитатели квартала, отдыхающие в свежести вечера от почти тропической июльской жары, местные торговцы, врачи и санитары из ближайшей больницы – около двухсот пятидесяти человек больше двух часов стоят, прижавшись друг к другу, и слушают, как поет „русский“. Поскольку старый Отелло – коммунист, большинство людей здесь, за исключением иностранных туристов, доброжелательно настроены по отношению к тебе, тем более что тебя представили как „оппозиционера“, а итальянские коммунисты дальше всех отстоят от „линии Москвы“. Еще здесь много киношников, которые кое-что слышали о тебе, о твоем театре, о Любимове. Я с грехом пополам перевожу им слова твоих песен. Иногда наступает полная тишина, потом раздается взрыв смеха. В такт песне люди начинают хлопать в ладоши, официанты то и дело разливают вино в стаканы. Сам собой получается праздник…»