Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

Сам поэт еще в 1973 году по этому поводу писал:

Но важно помнить и другое: написав около 900 произведений, ни за одно из них Высоцкому не могло быть стыдно. Имеется в виду тот самый стыд, который, к примеру, мучил в последние дни жизни Александра Блока, который на смертном одре умолял свою жену: «Люба, хорошенько поищи и сожги, все сожги!», имея в виду экземпляры своей пробольшевистской поэмы «Двенадцать».

Среди песен Высоцкого можно встретить и проходные, и композиционно несовершенные, но ни одна из них не могла толкнуть его на поступок, подобный тому, что хотел совершить умирающий Блок. Высоцкий действительно «ни единою буквой не лгал», он писал свои стихи по велению души, а не по заказу вышестоящих инстанций.

Стыдно же должно быть тем, кто с молодцевато-комсомольским задором сочинял поэтические вирши-однодневки про комсомольский или партийный билет, или героического защитника участка фронтовой земли, именуемого «Малой Землей», полковника Леонида Брежнева. Стыдно должно быть тем, кто снисходительно заявлял: «Высоцкий, по моему мнению, не был ни большим поэтом, ни гениальным певцом, ни тем более композитором» (Е. Евтушенко).

Пройдет ровно два года со дня смерти Владимира Высоцкого, и в июльском номере журнала «Новый мир» за 1982 год будет опубликована пробольшевистская поэма Евтушенко «Мама и нейтронная бомба», которая окончательно подтвердит горькое резюме Бэллы Ахмадулиной: «От Жени ушло Слово». Павел Леонидов от себя добавит: «Теперь от него ушла Совесть».

9 декабря 1981года в ЦДА состоялся вечер, посвященный выходу в свет сборника стихов Владимира Высоцкого «Нерв». Один из участников того вечера журналист «Огонька» Феликс Медведев вспоминал: «Старинный особняк на улице Щусева оцеплен. В дверях – жесточайший контроль. Прорваться сквозь это плотное ограждение почти невозможно…

За пятнадцать минут до начала перестали впускать даже с билетами, публике говорили, что зал переполнен. Я видел, как уважаемые люди: артисты, писатели, журналисты требовали пропустить их, потому что они хорошо знали человека, которому посвящена встреча, работали с ним. Я слышал навзрыдные возгласы молодого композитора: «Пустите меня, вы не имеете права, меня пригласила на вечер Его мама».

Творились странные вещи. Приказали не впускать, например, всех, кто несет гитару. Актеру Театра на Таганке Валерию Золотухину было приказано не петь. Неведомым способом прорвавшийся Николай Губенко… все же решил исполнить несколько песен своего друга. За полчаса до начала меня как организатора и ведущего вызвал к себе в кабинет директор Центрального Дома архитектора Виктор Зазулин и заговорщически произнес: «Три раза звонили, рекомендовали не проводить мероприятие. И еще я прошу, чтобы все было в порядке, в зале люди оттуда – Виктор Георгиевич показал пальцем вверх, – понимаете, с самого оттуда…»

Когда я вышел наконец на эстраду, чтобы открыть вечер, то увидел, что зал зиял пустыми местами. Как же так? Ведь там, на улице, объявляют, что мест нет. Присмотрелся. Что за люди пришли сегодня в ЦДА? Нет, многие из них не состояли в клубе библиофилов, который организовал вечер…

Тот памятный вечер в клубе библиофилов Москвы «Он был поэтом по природе», посвященный выпуску книги Высоцкого «Нерв», вечер, от которого хозяева застоя ждали провокации, инцидента, кликушеской истерии, а может быть, и хотели этого, чтобы с еще большей яростью наброситься на уже мертвого Владимира Семеновича, прошел достойно… Правда, директору дома объявили выговор, и в конце концов он был вынужден уйти с работы. Пострадали организаторы «идеологически вредного мероприятия».

25 декабряна советском ТВ произошла очередная мини-революция. В 21.30 свет увидел очередной выпуск популярной телепередачи «Кинопанорама», где речь вновь зашла о Высоцком. Как мы помним, подобное впервые произошло два месяца назад ( 31 октября), когда в «Кинопанораме» вспомнили о роли Высоцкого в фильме «Место встречи изменить нельзя». Ведущим передачи тогда был Даль Орлов. На этот раз уже другой ведущий – Эльдар Рязанов – рассказал телезрителям о песнях Высоцкого из разных кинофильмов.

В преддверии 44-й годовщины со дня рождения Владимира Высоцкого в советской прессе появилось сразу несколько публикаций на эту тему. Так, 17 января1982 годастатья Роберта Рождественского в «Советской России» под названием «Мы не уйдем с гитарой на покой». В первом номере журнала «Дружба народов» была опубликована подборка стихов Владимира Высоцкого с предисловием к ним Андрея Вознесенского. В том же январском номере другого журнала, «Москва», была также опубликована подборка стихов Высоцкого. Казалось, что дело сдвинулось с мертвой точки, и с имени Высоцкого наконец-то снято официальное табу.

Продолжается победная поступь диска-гиганта «Владимир Высоцкий»: в январе-феврале 1982 годав хит-параде «МК» он резво рванет вверх и выйдет на 5-е место (в декабре был на 8-м). Увы, но этим результатом все и закончится, поскольку власти прикроют хит-парад «МК» на три года.

В июньском номере журнала «Юность» за подписью Аллы Демидовой появилась одна из крупнейших посмертных статей о Владимире Высоцком под названием «Он играл Гамлета». Но одновременно с ней в номере «Литературной газеты» за 9 июнябыла опубликована полемическая статья поэта Станислава Куняева «От великого до смешного». В ней автор, отдавая дань уважения песням Высоцкого о войне и товариществе, бросал ему упрек в создании других произведений – на блатную и алкогольную тематики. По мнению Куняева, в этих песнях жизнь была изображена чем-то вроде «гибрида забегаловки с зоопарком». «Лирический герой ряда песен Высоцкого, – писал Куняев, – примитивный человек: будь то приблатненный Сережа или дефективная Нинка с Зинкою». Высоцкий, по мнению Куняева, был модным не только для «снобов» – он был модным и для торгаша из «игрушечки-„Лады“, и для „шашлычника“, который, купив книгу Высоцкого, не прочитает ее, а поставит на полку, к роскошным подписным изданиям классиков, так как книги ему нужны для престижа, а исполнение – для „души“. Зачем ему читать тексты, проще нажать кнопку стереомага, и автор отчаянным аккордом, щемящей хрипотцой, разрывающимися от напряжения связками вместе с „шашлычником“ посмеется над жертвами своей острой наблюдательности.

Хорошо душе торгаша – это его мир, его лексика. «Как же ему не любить Высоцкого?» – задает вопрос Куняев. И сам же на него отвечает: «Высоцкий популярен и в этом чернорыночном мире…», который считает, что чуть ли не все поэты «немного наши».