Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

В итоге Влади улетела в Париж, а Высоцкий, прихватив с собой приятеля Давида Карапетяна, решил развеять грусть-тоску, поехав в Минск, к кинорежиссеру Владимиру Турову (именно в его фильме «Я родом из детства» впервые в кино прозвучали песни Высоцкого). Поскольку до отправления поезда было еще несколько часов, друзья решили скоротать время неподалеку – в ресторане ВТО, что в пяти-семи минутах езды от Белорусского вокзала. Там с Высоцким приключилась забавная история. К ним за столик подсадили смутного возраста даму из театральных кругов, которая с места в карьер обрушила свое раздражение на артиста. Она заявила, что только что приехала из Ленинграда, но уже сыта по горло разговорами про Высоцкого. «Надоели эти бесконечные слухи о вашей персоне, – клокотала дама. – То вы вешаетесь, то режете себе вены, но почему-то до сих пор живы. Когда вы угомонитесь? Почему все должно вращаться вокруг вас? Чего вы добиваетесь? Дайте людям спокойно жить!»

Как ни странно, но эта гневная речь не возымела на виновника происходящего никакого действия – видимо, он уже привык к подобного рода выпадам. Высоцкий только добродушно ухмылялся и кивал головой. В этот момент мысли его были далеко: то ли в Париже, куда укатила его супруга, то ли в Минске.

Когда друзья приехали к Турову, тот был приятно удивлен – он совершенно не ожидал приезда Высоцкого, да еще в компании с приятелем. Но, согласно законам гостеприимства, встретил их хлебом-солью. Отмечать приезд сели в кухне. Вскоре к режиссеру один за другим стали приходить друзья и коллеги, прослышавшие откуда-то о приезде столичной знаменитости. Батарея пустых бутылок угрожающе росла. Так продолжалось до вечера. Затем было решено продолжить застолье в каком-нибудь ресторане возле вокзала (обратный поезд в Москву отходил ночью 22 марта). Когда Высоцкий садился в поезд, он уже был прилично «нагружен», однако чувство реальности еще не потерял. Карапетян, который хорошо знал привычки своего друга, понял, что ночь ему предстоит адова. Так и вышло.

Едва поезд тронулся, как Высоцкий стал буквально наседать на приятеля: мол, найди что-нибудь выпить. Тот юлил, как мог: дескать, где же я найду выпить ночью? Но Высоцкий был неумолим. В итоге Карапетяну пришлось делать вид, что он пошел переговорить с проводником. Вернувшись, объяснил: проводник – женщина, надо терпеть до утра. Высоцкий вроде бы угомонился и лег на полку. Но каждые полчаса просыпался, громко стонал, после чего хватался за сигареты. Пассажиры их купе (а с ними ехали девушка и какой-то командировочный мужчина) то и дело просили прекратить это безобразие. Но Высоцкий их мало слушал.

Утром, мучимый похмельным синдромом, артист опять насел на друга: найди мне выпить. «Потерпи до Москвы», – отбрыкивался Карапетян. «Не буду», – упрямо бубнил Высоцкий. Затем предложил: «Займи у нашего соседа. Объясни, что вопрос жизни и смерти». Карапетян вышел в коридор, где находился их сосед по купе. «Выручите нас, пожалуйста, – обратился он к мужчине. – Это артист Высоцкий. Ему очень худо. Одолжите десятку и оставьте адрес. Мы обязательно вышлем сегодня же телеграфом». Но сосед оказался настолько далек от творчества Высоцкого, что наотрез отказался одалживать не то что десятку, но даже захудалую трешку. Тогда Высоцкий стал уговаривать друга отдать ему по дешевке свою электробритву «Филишейв». Карапетян согласился. Но сосед продолжал артачиться. Тогда Высоцкий, трубы которого к тому моменту уже представляли чуть ли не раскаленные сопла космической ракеты, кинул в бой последний козырь – свою пыжиковую шапку. Козырь сработал. Что вполне объяснимо: мало того, что такая шапка по тем временам была вещью остродефицитной, так она стоила несколько сот рублей, а Высоцкий согласился продать ее за пару червонцев. Допекла, видно, жажда.

Между тем приключения друзей на этом не закончились. Приехав в Москву, вечером того же дня Высоцкий потащил друга все в тот же ресторан ВТО. Там они мило посидели, после чего завалились домой к Карапетяну на Ленинский проспект (возле универмага «Москва»). Уложив гостя в гостиной на диване, хозяин вместе с женой удалились в крохотную спальню. Однако под утро их разбудил Высоцкий, который сообщил, что… спалил матрац. Оказывается, он лег спать с сигаретой в руке, и та упала на диван. Огонь тлеющей сигареты насквозь прожег матрац и перекинулся на обивку дивана. К счастью, Высоцкий в этот миг проснулся и принялся в одиночку бороться с огнем. Сначала он стал бегать на кухню за водой (он носил ее в ладошках), а когда это не помогло, схватил матрац в охапку и выпихнул в узенькую боковую створку окна. И только потом помчался оповещать о случившемся хозяев.

24 мартаВысоцкий вновь выходит на сцену Таганки. Он играет сразу в двух спектаклях: «Пугачев» и «Антимиры». После чего вновь срывается из Москвы, будто у него шило в одном месте. И снова в качестве сопровождающего с ним отправляется его друг Давид. На этот раз их пути-дороги ведут в Ялту. Вот как вспоминает об этой поездке Д. Карапетян: «В один из вечеров мы спустились в гостиничный ресторан. Оркестр в это время играл неувядаемый альпийский шлягер Высоцкого „Если друг оказался вдруг“. Володя тут же сорвался с места и засеменил к эстраде. Встав к ней вполоборота, он замер с приоткрытым ртом, словно хотел убедиться, что исполняют именно его песню. В этот момент ко мне подошел кинооператор Павел Лебешев и, не скрывая раздражения, бросил:

– Он с тобой, что ли? Убери его! Неудобно!

То был взгляд со стороны абсолютно трезвого человека, обеспокоенного, видимо, «имиджем» Володи, и пренебречь им было нельзя. И впрямь что-то неловкое, даже нелепое было в этом зрелище. В позе Володи, в выражении его лица словно читалось: «Неужели все это – не сон, и я – это явь?»

Друзья планировали после Ялты отправиться догуливать в Одессу, но этим планам не суждено было осуществиться: за три дня Высоцкий настолько потерял форму, что ни о каком «продолжении банкета» речи идти не могло. Да и деньги почти все закончились. Однако возвращение в столицу было тоже сопряжено с приключениями. Два (!) раза рейс самолета откладывали из-за непогоды, и оба раза Высоцкий и Карапетян возвращались в Ялту, в гостиничный номер Виктора Турова и его жены Ольги Лысенко. Для супругов, которые приехали на юг отдохнуть от мирских забот, оба этих возвращения были равносильны стихийному бедствию: Высоцкий подшофе покладистым характером никогда не отличался. Наконец только с третьего раза артиста и его приятеля удалось благополучно отправить по месту их жительства.

Они вернулись в Москву 30 марта, и вечером того же дня Высоцкий дал домашний концерт в доме своего приятеля В. Савича. Песни были относительно старые (годичной и чуть меньшей давности), поскольку новых Высоцкий к этому времени не написал. Среди исполненных им тогда произведений были: «Песенка о слухах»(«И словно мухи тут и там…»), «Я не люблю», «Я раззудил плечо, трибуны замерли…», «Я самый непьющий из всехмужиков…» и др.