Федор Раззаков - Владимир Высоцкий: Я, конечно, вернусь…

Из Западного Берлина Высоцкий и Влади прямиком направляются в Париж, где советского артиста ждут новые потрясения: те же набитые товарами полки, чистота на улицах и главное – чуть ли не весь Париж говорит на русском языке. Как запишет в своем дневнике В. Золотухин: «Я думаю, это заслуга Марины. Четыре года всего ей понадобилось агитации к приезду мужа из России, чтобы весь Париж перешел на русское изъяснение».

В середине мая звездная чета отправляется в Канн, чтобы присутствовать на открывшемся там международном кинофестивале. Приезд Высоцкого для тамошней публики был событием неординарным, поскольку слава о нем как о диссиденте на Западе была большой (недавняя публикация в «Нью-Йорк таймс» сделала свое дело). Вот почему его приезд в Канн вызвал непомерный ажиотаж. Чуть ли не все местные газеты напечатали огромные портреты Высоцкого в смокинге на открытии фестиваля. Про фильм Ильи Авербаха «Монолог», который был заявлен в конкурсную программу фестиваля, пресса тоже писала, но куда сдержаннее, чем про появление Влади с супругом.

Высоцкий должен был возвратиться на родину до 20 мая. Однако зарубежная гастроль так понравилась артисту, что он как мог пытался продлить это счастье. В субботу, 19 мая, Высоцкий позвонил из Парижа директору Театра на Таганке Николаю Дупаку и попросил у него еще несколько дней отсрочки: дескать, вернуться в срок на машине он никак не успевает. Дупаку не оставалось ничего иного, как согласиться. В итоге в Москву артист вернулся только 25 мая. Вернулся не с пустыми руками: привез массу подарков родным и друзьям. В частности, Валерию Золотухину он подарил классные джинсы, которых в советских магазинах отродясь не водилось (разве что в «Березке», но туда не всякого пускали, да и сертификаты надо было иметь). А тут из самого Парижу, да еще новые и бесплатно.

Вскоре после своего возвращения Высоцкий вновь взял в руки гитару – дал один концерт в Москве (в НИИОСП), после чего на пару дней съездил на Украину, где дал еще два концерта – в Киеве (в Театре музкомедии) и Харькове (во Дворце спорта). А в четверг, 31 мая, он уже снова был в Москве, где на сцене Театра на Таганке сыграл принца Датского.

4 июняВысоцкий вновь играет в «Гамлете». И в этот же день в столичный прокат вышел фильм Владимира Шределя «Дела давно минувших дней», к которому Высоцкий имел пусть небольшое, но отношение – в нем звучал его романс «Оплавляются свечи…». Правда, зрители об этом даже не догадываются. Как мы помним, руководство «Ленфильма» согласилось включить этот романс в картину с одним условием: чтобы имя Владимира Высоцкого в титрах не упоминалось.

9 июняВысоцкий снова играет в «Гамлете».

11 июняна репетицию в Театр на Таганке пришел поэт Андрей Вознесенский, который входил в художественный совет этого театра. За кулисами к нему подошел Владимир Высоцкий, который уважал Вознесенского как поэта и лелеял надежду на то, что тот поможет ему «пробить» его собственные произведения в печать. Свидетелем разговора двух поэтов стал Валерий Золотухин, который описывает его так:

«– Володя, приезжай ко мне 14-го на дачу.

– Обязательно, Андрей. Мне тебе нужно много почитать, чтобы ты отобрал для печати, что считаешь… Вот послушай два… Я все равно должен у тебя отобрать полчаса…

И Володя долго читал. А я хохотал. Потому что Андрей слушал и думал о своем. Он звал к себе на дачу, чтоб подумать о 500-м спектакле «Антимиров». А Володя – о своем. А я – о своем. Позвонил в журнал: поехать на банкет «Юности» не могу, играю за Бортника, которого, кажется, уволили». (Актера Ивана Бортника в театре все-таки оставят. – Ф. Р. )

В те же дни у Высоцкого случилась серьезная размолвка с другим знаменитым Андреем – кинорежиссером Тарковским. Тот готовился к съемкам своего очередного фильма – «Зеркало» – и подыскивал актрису на роль собственной матери (фильм был автобиографический). В ходе этих поисков Тарковский внезапно вспомнил о Марине Влади. Вот как она сама описывает этот случай: «Однажды утром ты (В. Высоцкий – Ф. Р. ) говоришь мне с напускной небрежностью:

– Знаешь, Андрей хотел бы поговорить с тобой тет-а-тет.

Я немного удивлена, тем более что мы виделись с Тарковским несколько дней назад. Он – твой друг юности и один из поклонников. Я знаю его уже много лет. Это невысокий человек, живой и подвижный, – замечательный гость за столом. Кавказец по отцу, он обладает удивительным даром рассказчика и поражает всех своим умением пить не пьянея. К концу вечера он обычно веселеет и почему-то каждый раз принимается распевать одну и ту же песню.

По твоему тону я понимаю, что речь идет о чем-то очень важном. Ты говоришь:

– Андрей готовит фильм, он хотел поговорить с тобой и, вероятно, пригласить тебя на пробы.

И тут на меня находит. Я не нуждаюсь в пробах, меня никогда не пробовали ни на одну роль, за исключением первого раза, когда я снималась в тринадцать лет у Орсона Уэллса. Но ты так долго уговариваешь меня не отказываться, что я соглашаюсь.

Андрей объясняет мне, что фильм «Зеркало» – автобиография. И он хочет попробовать меня в нем на роль своей матери. Усы у него всклокочены больше, чем обычно, и он, заикаясь, пересказывает мне весь сюжет.

Через несколько дней мы с небольшой съемочной группой выезжаем в деревню. Это даже не пробы. Мы просто снимаем несколько кусков. Андрей подробно объясняет мне сцену: на пороге избы женщина долго ждет любимого человека. Становится прохладно, она зябко кутается в шаль, последний раз в отчаянии смотрит на дорогу и, сгорбившись от горя, уходит в дом.

Андрей делает мне комплименты, я довольна собой. Я возвращаюсь и рассказываю тебе, как прошел день. Мы начинаем мечтать. Если я снимусь в этом фильме, сразу решится множество проблем – у меня будет официальная работа в Советском Союзе, я смогу дольше жить рядом с тобой, и потом, сниматься у Тарковского – это такое счастье!

Проходит несколько дней. Мы звоним Андрею, но все время попадаем на его жену, и та, с присущей ей любезностью, швыряет трубку. Я чувствую, что звонить бесполезно – ответ будет отрицательным. Но тебе не хочется в это верить, и, когда через несколько дней секретарша Тарковского сообщает нам, что роли уже распределены и что меня благодарят за пробы, ты впадаешь в жуткую ярость. Ты так зол на себя за то, что посоветовал мне попробоваться, да к тому же ответ, которого мы с таким нетерпением ждали, нам передали через третье лицо и слишком поздно… Тут уже мне приходится защищать Андрея. Наверное, у него слишком много работы, много забот, да и вообще у людей этой профессии часто не хватает мужества прямо сообщить плохие новости. Ты ничего не хочешь слышать. Ты ожидал от него другого отношения. И на два долгих года вы перестаете видеться. Наши общие друзья будут пытаться помирить вас, но тщетно…»