Лидия Громковская - Николай Александрович Невский

Для Н. А. Невского этот доклад был очень важен: его исследования оказались предметом обсуждения на самом высоком академическом уровне, а тангутоведе-ние — в ряду важных задач советской гуманитарной науки, требующих решения.

Тема Н. А. Невского была включена в пятилетний план работы Азиатского музея — Института востоковедения АН СССР на 1930–1934 годы. В плане, в частности, говорилось: «Содержание подавляющего большинства тангутских рукописей и особенно фрагментов до сих пор еще не установлено, поэтому систематизация и составление каталога рукописей непосредственно связаны и должны идти параллельно с их расшифровкой. В связи с этим в пятилетний план включаются работы по составлению — на основе имеющихся в Азиатском музее материалов — возможно полного тангутско-рус-ского словаря. Без такого словаря содержание тангутских рукописей будет доступно лишь крайне ограниченному количеству специалистов-тангутологов. Составление этого словаря возможно лишь здесь, в Ленинграде, так как тангутская коллекция Азиатского музея — единственная в мире». Установить сроки по составлению словаря не представлялось возможным, так как они находились в прямой связи с тем, насколько быстро могла пойти расшифровка и систематизация материала.

Китайский кабинет Института востоковедения (институт тогда полностью находился в Ленинграде) был вначале (1930) назван Китайско-тангутским и именовался так до 1932 года. Н. А. Невский был его сотрудником. В его личном плане работы на 1931 год «по тан-гутике» значилось: «1) Точное выяснение (определение) тангутского фонда. До сих пор были определены главным образом переводы буддийских сутр. Сейчас остается выяснить чисто тангутский фонд и переводы с китайского. 2) Подготовка к печати тангутского словаря. Работа абсолютно необходимая, так как иначе тангут-ские рукописи будут продолжать оставаться недоступными как для научных работников, так и для более широкого круга лиц, интересующихся Востоком».

Н. А. Невский хочет оправдать доверие и скорее решить «тангутскую проблему». В 1931 году в его списке работ указан «Тангутский идеографический словарь» в стадии приготовления. Он много, даже слишком много работает. Лето 1932 года. Невский в городе, чувствует себя плохо. Японистка Н. Г. Иваненко писала ему 10 августа: «Как ни хорошо Вы поработали над почтенной тангутикой, но гораздо бы лучше Вам с первого же августа уехать из Ленинграда. Самое лучшее время Вы просидели в городе в пыли и духоте». Из ее следующего письма, от 16 августа, ясно, что Невский в своем ответе ей не жаловался на судьбу и тем более на работу.

«Дорогой Николай Александрович!

Вы все-таки отозвались. Но я знаю, каких это Вам трудов стоит. Да и тангутика — это очень важно и извинительно. Очень рада за Вас, что Вам удалось поработать с увлечением и со „вкусом" и так плодотворно. Отсылаете ли Вы Вашу статью в Китай? Мне это очень интересно. Жаль только, что Вы совсем не отдыхаете».

Н. А. Невский ставит занятия тангутской письменностью и фондом на первое место среди прочих своих научных работ. Читаем записку на имя акад. С. Ф.Оль-денбурга от 10 декабря 1932 года:

«Многоуважаемый Сергей Федорович!

В ответ на Вашу просьбу сообщить Вам некоторые данные о моих научных интересах и занятиях считаю своим долгом сказать, что мои основные интересы — лингвистические по преимуществу. С этой точки зрения мною разрабатывается тангутская письменность и язык (составляется тангутско-русский идеографический словарь), а также многие вопросы морфологии и синтаксиса японского языка и исследуются японские диалекты, в частности архаические диалекты современного рюкю-ского языка, находящегося в тесном взаимоотношении с японским.

Помимо чисто лингвистических интересов я занимаюсь довольно много вопросами фольклора, в частности японского, рюкюского и айнского (и отчасти туземцев Формозы).

С совершенным почтением, всегда готовый к услугам

Н. Невский».

Н. А. Невский спешит. Только работе по тангутоведению он отдает шесть-десять часов в сутки, об этом свидетельствуют остатки сохранившихся его «карточек рабочего времени». Но работа идет медленнее, чем хочется. Причин тому много. Главная — горы материала. Как бескрайняя степь перед путником, перед ним лежали стопы книг, рукописных и печатных, и каждая из них требовала особого внимания. Скоро он поймет, что нужен не штурм, а осада, долговременная, хорошо организованная.

С 1932 года Н. А. Невский работает в Японском кабинете. Темы по японистике обширны и не менее трудоемки. Он редактор «Японско-русского словаря». Он преподает в Ленинградском восточном институте и в университете. Он руководит аспирантами в Институте востоковедения. Он — сотрудник Эрмитажа. Кроме того, он член Общества воинствующих безбожников и ежегодно принимает в дополнение к плану ударные обязательства. Можно только удивляться: сколько же сделано им за эти годы! И как широк круг его занятий! Об этом можно судить хотя бы по докладной записке Н. И. Конрада, рекомендовавшего Н. А. Невского в старшие специалисты Института востоковедения Академии наук:

«Н. А. Невский является первоклассным представителем японской лингвистики. В отличие от европейских японоведов он исключительно широко раздвинул области своего исследования, направив свое научное внимание на японскую диалектологию, явившись примером даже для Японии в изучении отдельных говоров рюкюского языка. Его работа в этой области должна пролить свет Не только на структуру современного Языка, но и на историю его развития. Лингвистические занятия Н. А. Невский сочетает с этнографическими исследованиями, опять-таки являясь в этом отношении в первых рядах японской науки (школа проф. Янагита).

Лингвистические работы привели Н. А. Невского к занятию языком айнов, где Н. А. Невский собрал еще никем не записанный женский героический эпос и вообще целый ряд материалов по айнскому фольклору. Особенно ценно во всех работах Н. А. Невского то, что они основаны на самостоятельно собранных на месте материалах (о-в Рюкю, о-в Хоккайдо, отдельные районы Японии).

Помимо этого, Н. А. Невский является одним из очень немногих вообще в мире исследователей тангутского языка и письменности, сделав больше, чем другие, в расшифровке иероглифов этих памятников и восстановлении фонетической стороны их.

Все это заставляет считать Н. А. Невского одним из самых квалифицированных и авторитетнейших работников Института востоковедения.

Заведующий Японским кабинетом Н. Конрад». 20 февраля 1934 года.

В 1933 году приезжает из Японии жена с дочерью, налаживается домашний быт, но в сутках всего 24 часа, а сделать хочется так много, требуют и ждут реализации накопленные в Японии материалы, нет времени для работы с новыми теоретическими исследованиями в области лингвистики, для осмысления привезенных с собой материалов. Такова была жизнь тех лет.