Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

В коридорах Красноярского Совета без конца толклись солдаты. Курили махорку, щелкали семечки. Разговоры смолкали, когда показывался Лазо. Солдаты по-свойски ловили его за руки, двое-трое из почтения снимали папахи. Начинались жалобы: «Ждем, ждем, а толку никакого…» Лазо терпеливо слушал. Разговоры об одном и том же: на весенний сев не отпустили, хоть на уборку отпускайте. Бабы уже воем воют, надсадились без мужиков. Съездить, убраться с хлебом, а там и снова за винтовку можно. До зимы больших событий как будто не предвидится… «Товарищи, вопрос решается. Вся задержка в начальнике гарнизона. Но мы надеемся…»

Солдаты, топоча, бежали за Лазо до самых дверей кабинета.

— Товарищи, товарищи, без паники. Отправляйтесь к себе в казармы. Постараемся сделать все возможное.

— Время уходит, товарищ Лазо. Сейчас день год кормит. Чего мы здесь прохлаждаемся? Какой толк?

— Из какой роты, товарищи? Из десятой никого нет?

— Десятая рота в карауле.

— А где Бовкун? Никто его не видел?

— Бовкун с бородатым к железнодорожникам поехал. Начальник гарнизона всячески затягивал переговоры.

У Лазо создалось впечатление, что за спиной этого офицера кто-то стоит и незримо им руководит. Он поделился своими подозрениями с Перенсоном.

— Без всякого сомнения! — заявил Борода. — Он всего лишь пешка. Главарей пока не видно…

Солдатской секции в конце концов удалось добиться того, чтобы часть солдат отправилась домой, на полевые работы. В полку возликовали. Однако Ада Лебедева в демобилизации солдат увидела большой просчет.

— Зачем отпустили Бовкуна? Другого такого мы найдем не скоро. А он тут очень будет нужен!

Уже не составляло секрета, что озлобленное офицерство в Красноярске вынашивает планы, как одним ударом ликвидировать «хамское засилье» и стать хозяевами положения в городе. Пошли слухи, что Красноярск разбит на боевые участки, офицерам потихоньку раздают патроны и ручные гранаты.

Последнюю новость принес Григорий. У него лихорадочно горели глаза. Он узнал, что в Иркутске образован какой-то «Комитет спасения революции», оттуда в Красноярск направлены две роты пехоты и взвод артиллерии.

«Вот оно, начинается!» — подумал Лазо.

До сих пор борьба шла на митингах, словесно. Теперь надвигалась настоящая война. Неужели солдаты примутся стрелять друг в друга? Следовало любой ценой предотвратить кровопролитие.

Лазо нашел Перенсона в железнодорожных мастерских. Он уже знал о военной экспедиции из Иркутска. Рабочие готовились к встрече. На залитом мазутом дворе проходило обучение штыковому бою. С подводы выгружали ящики с патронами. Перенсон посоветовал солдатской секции Совета взять инициативу в свои руки.

— Иркутян надо встретить. Мы, конечно, должны быть готовы ко всему, однако уверен, солдат с солдатом всегда договорится. Зачем стрелять? Из-за чего? Глупость! Мало было пролито крови на фронте?

Договорились, что к тому часу, когда прибудет эшелон из Иркутска, на вокзал отправятся уполномоченные Совета.

— Я пойду сам, — заявил Лазо.

— Возьмите с собой еще кого-нибудь.

— Эх, жаль, нет Бовкуна! — вырвалось у Лазо.

— Неужели у вас больше никого не осталось? — удивился Борода.

— Найдем.

В полковом комитете Лазо неожиданно встретил Григория. Горячо обсуждалась новость об иркутской экспедиции. Здесь ее откровенно называли карательной. Члены комитета были настроены по-боевому. Григорий пытался их остудить.

— В будущем стрелять придется предостаточно. Сейчас этого лучше избежать.

Он настаивал на том же самом, что предложил Перенсон: послать на вокзал уполномоченных.

— Вот, кстати, и сам Лазо, — говорил он комитетчикам. — Солдаты относятся к нему по-братски. Если позволите, с ним могу отправиться и я. Уверен, мы сумеем договориться с ними.

Наступило тягостное раздумье. Терять времени не следовало. Утром эшелон прибывал в Красноярск. По всем приметам, кто-то торопил его, торопил! Удастся ли мирная инициатива красноярцев?

Полковой комитет решил принять предложение Григория.

— На всякий случай мы по тревоге поднимем десятую роту. Там ребята боевые.

Рано утром Лазо шагал к знакомому домику, где квартировали Григорий и Ада. В окошечках уже теплился свет. Григорий наспех допивал кружку горячего чая. Он вскочил, стал собираться. Ада, кутаясь в платок, молча проводила их на крыльцо.

По дороге Григорий оживленно толковал о том, почему он вызвался идти с Лазо парламентером. Он опасался, как бы полковой комитет не послал на вокзал одних большевиков. В Иркутске идет бешеная пропаганда против большевиков, их называют немецкими шпионами.

— А нам с вами эти обвинения пока что не грозят.

По перрону станции прохаживались несколько офицеров, Они сдержанно ответили на приветствие Лазо, а его спутника окинули презрительным взглядом.

— Уже пожаловали, — проворчал: Григорий. — Как только подойдет эшелон, вы займитесь этими господами. Хорошо? А я постараюсь, повидаться с солдатами.

К станционному колоколу побежал дежурный. Его успели перехватить офицеры, запретили подавать звонки. Все головы повернулись к семафору. И вот наконец показался густой султан дыма, затем черная грудь мощного паровоза. Замелькали теплушки, в распахнутые двери высовывались головы солдат. Залязгали буфера.

Офицеры направились к классному вагону. Сергей Лазо присоединился к ним.

На перрон соскочили несколько человек. Старший из них первым делом поинтересовался, нет ли среди встречающих эсеровского представителя Красноярского Совета. Выступив вперед, Сергей Лазо приложил к козырьку руку.

— Так точно. Прапорщик Лазо, председатель солдатской секции.

— Отлично. Сейчас начнем выгрузку. Как настроение в городе? У нас небольшая неприятность: в пути взбунтовалась артиллерийская прислуга. Не скрою, мы рассчитываем на вашу помощь.

Оттирая Лазо, в разговор вмешался представитель начальника гарнизона.

— Простите, но я предложил бы срочно отправиться в город. Комиссар Временного правительства заинтересован именно в артиллерии.

— Но я же говорю: здесь нам необходима ваша помощь!

— Повторяю: разговор об этом лучше всего провести в городе.

Движением бровей, выражением лица говоривший дал понять о нежелательности присутствия прапорщика Лазо. Разговор обрезало. Лица офицеров окаменели. Неприятную заминку прервал запыхавшийся фельдфебель. Он подбежал, кинул к папахе руку и лихорадочно доложил, что выгрузка задерживается: у артиллеристов началось какое-то совещание, солдаты ждут оттуда распоряжений.

— Хорошенькое дело! — проговорил старший из приехавших.

Он был смущен и старался не смотреть на встречавших.