Николай Кузьмин - Огненная судьба. Повесть о Сергее Лазо

— Что-то я не понял, — раздался голос Шевченко. — К чему же нам готовиться-то: к победам или к поражениям? Или уж мы так японцев запугали, что они сидят и трясутся от страха?..

Собравшиеся начали переглядываться: ох уж этот Гаврила!

Отставив палку, Сергей Георгиевич поднялся. Он и не думал обижаться на Шевченко. Наоборот, в словах Шевченко, как это ни странно, большая доля истины.

— Я думаю, в победе никто из нас не сомневается. В окончательной победе. Но товарищ Шевченко правильно и очень своевременно предостерегает всех нас от успокоенности. Я правильно вас понял, Гавриил Матвеич?

Чувствуя себя неловко, Шевченко вынужденно проговорил:

— Да в общем-то… все так.

— Тем более, что у вас, Гавриил Матвеич, есть горький опыт. Я имею в виду ваш неудачный набег на станцию Шкотово. Вы знаете, почему вас постигла неудача?

— Еще бы! — задиристо откликнулся Шевченко. — Одного бьют, а все смотрят!

— Другими словами: вы остались без поддержки?

— Конечно. Вот они сидят — голубчики, спросите их. Ни стыда, ни совести!

— Нет, — мягко возразил Лазо, — дело не в поддержке. Допустим, вас поддержали бы. Значит, втянулись бы в бой все наши силы. А врагу только этого и надо. Он разбил бы не только вас, но и всех. Всех! Он же гораздо сильнее.

— Ну уж, — неуверенно возразил Шевченко. — Все — не один.

— А я вам докажу, — не теряя дружелюбия, говорил Лазо. — Давайте рассуждать по-военному. Во-первых, численное превосходство давало ему возможность создать резерв. И что самое важное, имея в своем распоряжении железную дорогу, он мог маневрировать этими резервами. Другими словами, вы были обречены с самого начала.

— И пусть! — заявил запальчиво отчаянный Шевченко, стаскивая перчатки и комкая их в кулаке. — Пусть. И вообще, товарищи наши городские, я вам так скажу. Погибнуть все равно придется рано или поздно. Но я хочу погибнуть с толком! Не как другие: сидят, кого-то дожидаются! На дяденьку надеетесь?

Волевое крупное лицо Шевченко побагровело, глаза его из-под бровей метали молнии. Скандал!

Перехватив взгляд Губельмана, продолжавшего качать ногой, Сергей Георгиевич едва заметно улыбнулся: Шевченко ему нравился.

— Продолжаем, товарищи, — как ни в чем не бывало заявил Лазо. — Гавриил Матвеич прав. Сидеть сложа руки и дожидаться, когда придет Красная Армия, мы не имеем права. Надо действовать! Колчак, как все вы знаете, снабжается через Владивосток, по Уссурийской железной дороге. Сучанские копи дают Владивостокскому порту уголь. Другого угля ни Колчак, ни интервенты не имеют. Нам сейчас, товарищи, предстоит серьезная задача. Надо полностью парализовать Уссурийскую железную дорогу. Колчак не должен получить ни одного куска сучанского угля. Для этого мы должны в первую очередь взорвать подъемники на Сихотэ-Алине, обрушить мосты, испортить стрелки. А между тем положение наше таково, что за исход всей операции приходится сильно сомневаться. Впрочем, давайте по порядку…

Он кивнул ребятам, Игорю Сибирцеву и Саше Фадееву, и на стене появилась самодельная крупномасштабная карта. Взяв со стола палку, как указку, Сергей Георгиевич принялся уточнять расстановку сил. Ревштаб располагал отрядами в Сучанской, Майхинской и Цемухинской долинах. Общее число бойцов — более полутора тысяч. На стороне противника громадное превосходство. На Сучанских копях стоят американцы и японцы. На станции Сица — японский гарнизон, на станции Фанза — смешанный: американский и японский. Крупные гарнизоны стоят на станциях Бархатной и Кангауз.

— Прошу взглянуть на карту. Вот Сучанские копи. По нашим данным — здесь у противника сосредоточены крупные силы. Обратите внимание, что Сучанские копи по отношению к нашим базам расположены очень выгодно для противника. Поэтому нет никакого сомнения, что в случае нашего выступления противник использует гарнизоны на копях как свой подвижный боевой резерв. Отсюда наша первая боевая задача — не дать ему маневрировать своими силами, сковать его… Я пока рисую план в общих чертах. Детальная разработка будет предложена позднее. Мне и моим товарищам необходимо познакомиться с положением дел на местах.

Сугубо военная, профессиональная терминология удивительным образом сказывалась на настроении сидевших перед Лазо людей: каждый из них как бы возвышался в собственных глазах и ощущал себя уже не просто вожаком, а настоящим командиром. Вместо привычных отрядных интересов в расчет пошли соображения высокого порядка — надвигалась настоящая война.

Величие того, что предстояло совершить, неуловимо выпрямляло людей, заставляло иначе сесть, сделало значительными лица.

Ильюхов вдруг одернул гимнастерку, лицо его загорелось.

— Товарищ Лазо, разрешите обратиться? Мне кажется, что руководить всей операцией должны вы. Именно вы!

Тишина. Этого никто не ждал. Губельман, дергая себя за длинный и пушистый ус, исподлобья взглянул на взволнованного Ильюхова, тот ответил ему честным и открытым взглядом.

— Видите ли… — проговорил Лазо. — Повторяю: мы прибыли в распоряжение Ревштаба.

— Я скажу больше, — настойчиво продолжал Ильюхов. — После таких ударов, как мы планируем, противник непременно примет меры. Уже сейчас замечено, что из Владивостока и Никольска-Уссурийского уходят эшелоны на Спасск, Иман и Шкотово. Мне думается, что это перегруппировка сил. Следовательно, нам предстоит сложнейшая операция. Думаю, что руководить ею должен хорошо подготовленный человек.

— Словом, — подытожил Губельман, спрыгивая с подоконника, — надо готовиться к большой войне. Я правильно вас понял?

— Так точно, — по-военному ответил Ильюхов.

Губельман, собираясь с мыслями, прошелся по крошечному пространству перед столом. Высокий артиллерист проворно подобрал ноги. Губельман подошел к Лазо, задумчиво положил ему руку на плечо. Мысли его по-прежнему витали где-то далеко.

— Тут вот еще что нужно иметь в виду, — начал он, не убирая руки с плеча Лазо, — вспомнились мне слова одного человека. Передать дословно трудно, да и незачем, но за точный смысл ручаюсь. Он сказал примерно так: «Для ведения войны по-настоящему необходим крепкий организованный тыл. Самая лучшая армия, самые преданные делу революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены, снабжены продовольствием, обучены».

Свесив пышные кудри, он замолчал. Слушатели ждали.

— Знаете, что это за человек? Ленин!

Как бы оттолкнувшись от плеча Лазо, старый политкаторжанин пошел к окну.

Сергей Георгиевич восхитился. Молодец Дядя Володя! По обыкновению, он заглядывал дальше всех.

Партизанские командиры, затаив дыхание, не сводили глаз с Губельмана.