Пётр Мельников - Залпы с берега

Однако в ее структуре была слабая сторона, которой оборачивалось одно из органических достоинств крепостной артиллерии - неподвижность. На сооружение открытой стационарной батареи среднего калибра с железобетонным основанием требовался срок не меньше года. Крупнокалиберная башенная батарея строилась несколько лет. Ну, а если война - такая, какой мы ее себе представляли, наступательная, маневренная? Через какие-нибудь недели морские крепости останутся в глубоком тылу. Нужда в них появится на новом месте, и не через год, и даже не через несколько месяцев, а гораздо скорее.

Опыт первой мировой войны подсказывал: нужна подвижная артиллерия железнодорожные батареи или, что еще лучше, не связанные с постоянной колеей батареи на механической тяге. Но взгляд руководящих специалистов на этот счет был консервативным. Считалось, что достоинства подвижных батарей перечеркиваются таким их недостатком, как малая живучесть, уязвимость от неприятельского огня. Поэтому орудий, поставленных на железнодорожные транспортеры, в составе флотов было совсем немного, а морская пушка на мехтяге тогда еще не получила права гражданства.

Выход из этих противоречий был найден позже. А пока военно-инженерная мысль остановилась на компромиссном решении, состоявшем в строительстве стационарных батарей на временных деревянных основаниях. Оно, это строительство, занимало не месяцы, а дни.

Именно на такие основания и должны были ставить мы свои пушки.

И вот в километре от нашего городка раздетые по пояс краснофлотцы копают котлованы под основания пушек, под погреба для боеприпасов. Работа идет с шутками, с прибаутками, благо грунт в этой части острова песчаный, легкий.

Котлованы отрыты. Теперь на дно трех из них опускаются тяжелые металлические плиты с длинными, торчащими вверх болтами. Здесь будут стоять орудия. На плиты клеткой в три-четыре ряда кладутся деревянные, похожие на шпалы брусья и накрепко скрепляются скобами. Эти плиты и брусья привезены нами вместе с пушками. Пустоты в клетках засыпаются землей и камнями. Для надежности забиваются сваи.

Эти работы в новинку для меня. В училище нас не знакомили с ними. Но среди призванных из запаса краснофлотцев немало ленинградских токарей, слесарей, такелажников, плотников - мастеров на все руки. Хорошо помогает мне и командир огневого взвода Леонид Женаев - старшина-сверхсрочник, человек с немалым житейским опытом. И дело движется споро. Вот уже на укрепленные клетки кладутся верхние плиты и стягиваются с нижними плитами болтами. Основания готовы. Теперь можно ставить на них пушки.

А тем временем неподалеку, незаметная среди сосен, вырастает вышка, увенчанная "скворечником" - командным пунктом, с которого будет вестись управление огнем по морским целям.

Не прошло двух недель - и батарея в основных своих чертах стала законченным сооружением. Стоят на местах пушки, глядя шестидюймовыми жерлами в море. Площадки вокруг орудийных тумб застланы половыми досками. В двориках справа и слева построены дерево-земляные ниши для первых 10 - 15 выстрелов выстрелом в этом значении слова артиллеристы именуют комплект из снаряда и гильзы с пороховым зарядом.

Теперь с той же энергией, что и при строительстве, надо было браться за учебу. Ведь батарея должна быть слитным, сколоченным коллективом - это первейшее условие ее боеспособности. А тут как раз подошла демобилизация призванных из запаса бойцов. Их сменила молодежь. Предстояло заново учить людей артиллерийскому мастерству, слаживать их в неутомимые, сработанные боевые расчеты.

На огневой позиции появился станок заряжания - специальное приспособление, имитирующее казенную часть орудия с замком. Ежедневно командиры орудий приводили к ним свои расчеты, среди которых ростом и силой выделялись снарядные и прибойничные - на эти специальности подбирали самых крепких ребят. Начиналась тренировка. Снарядный подхватывал пятидесяти пятикилограммовую болванку снаряда и кидал ее на лоток. Прибойничный длинным шестом с утолщением на конце - прибойником энергично досылал его в казенник. Зарядный клал на лоток толстую медную гильзу, и она отправлялась тем же путем вслед за снарядом. Замковый закрывал замок. С грохотом и лязгом снаряд и гильза летели вниз. Потом всю эту операцию производили заново. А сержант с секундомером в руках день ото дня добивался повышения темпа и большей продолжительности в работе. Такой тренировке мог позавидовать тяжелоатлет.

На орудиях тренировались наводчики. Отрабатывали связь телефонисты. Артэлектрик практиковался в обслуживании простенького, ручного автомата стрельбы - нашей немудрящей системы управления огнем. Учился и я, и другие командиры.

Мы готовились к делу трудному и нешуточному - топить неприятельские крейсера, эсминцы и подводные лодки, отражать вражеские десанты, которые, случись война, могут появиться в нашем секторе стрельбы. А в том, что война в конце концов начнется, у нас, лейтенантов, не было сомнений. Не было сомнений и относительно нашего будущего противника. Помню, в августе тридцать девятого на форту "Р" нас собрали, чтобы проинформировать о подписании советско-германского пакта о ненападении.

- Пакт вступил в силу, - сказал выступивший тогда политработник, - но фашизм был и остается фашизмом, нашим врагом номер один.

Эти слова сохранились в сознании как аксиома. И в этом духе старались мы воспитывать людей. Германия была недалеко. Совсем рядом был ее вероятный союзник - Финляндия. И мы ощущали себя кем-то вроде пограничников, стоящих на тревожном рубеже.

Тревога

К лету сорок первого года жизнь на острове окончательно сложилась, вошла в колею. Сложилась и та организационная структура, частицей которой была наша батарея. Эта структура представляла собой соединение, называемое Выборгским укрепленным сектором береговой обороны. Штаб сектора, как это явствует из самого названия, находился в Выборге. В состав сектора входили 22-й и 32-й отдельные артдивизионы, 37-й отдельный зенитный дивизион и 41-й отдельный пулеметный батальон. Батареи были разбросаны по берегам залива и островам. Что касается нашего, 22-го, дивизиона, то он был исключительно островным. На Бьёрке кроме нашей батареи стояла еще одна, 45-миллиметровая. Три другие расположились на соседних с нами островах Тиуринсари, Пийса-ри и дальнем островке Тупурансари {4}.

Командовал 22-м дивизионом капитан Леонид Петрович Крючков. Человек это был своеобразный. Высокий, худощавый, с острым взглядом, он легко зажигал людей, быстро подчинял их своей воле. О таких обычно говорят: прирожденный организатор. Но вот уравновешенности характера ему явно недоставало. Он часто "заводился" по пустякам, и тогда его зычный голос и вовсе оглушал. Был у Леонида Петровича и такой грешок, как тщеславное увлечение показным блеском. В дивизионе говорили: "Когда тебя спросит капитан, не бойся ошибиться, бойся нечетко доложить". Если ж самому Крючкову приходилось о чем-то докладывать начальству, то делал он это молодцевато, щегольски, напирая на очевидные успехи, дабы все выглядело в наилучшем виде. Это, кстати, не раз бывало причиной его служебных неприятностей.