Павел Гольдштейн - Точка опоры. В Бутырской тюрьме 1938 года

— Мама, меня арестуют!

Мама почему-то закивала головой. А в том конце комнаты бабушка в фланелевой мягонькой кофточке…

В камере тишина. Менделеев и военный лежат на своих койках с закрытыми глазами. Который сейчас час? Не узнаешь в точности, который час. Было утро, потянулся день. Хоть бы вызвали скорей. Переворачиваюсь с бока на бок.

— Что же делать? Считать до пятидесяти? Нет, лучше до ста. Вон решетка, прутья: четыре вдоль, четыре поперек. Первый ряд: раз, два, три, четыре; второй ряд: раз, два, три, четыре; третий ряд: раз, два, три, четыре; четвертый: раз, два, три, четыре. Всего шестнадцать.

— Ну, а что будет?.. Чем кончится?.. Слипаются глаза…

Странно! — Как будто наша комната… Двери на террасу… никого нет…. что за бред?

Вроде заснул. Сколько же я проспал?

Что-то щелкнуло. Враз приподнялись. Приоткрылась фрамуга. Лицо надзирателя. Шёпотом: — Кто тут на „Г“?

Вскочил на ноги. Называю свою фамилию. Видимо, слишком громко. Т-с-с-с…

Поманил к двери, в руках у него бумажка.

— Соберитесь слегка. Я шёпотом:

— Как слегка?

— Без вещей.

Скрипнул засов. Дверь приоткрылась.

Поддерживаю брюки, туже перепоясываюсь полотенцем. Вывели в коридор. У дверей дожидаются двое разводящих. Надзиратель наскоро ощупал.

— Принимайте!

— Следуй вперед!

Здоровенный разводящий на ходу подхватил меня выше локтя, а впереди по ковровой, красно-зеленой дорожке уже затопали бесшумные парусиновые сапоги второго разводящего.

В коридоре лампочки вполнакала. Мертвая тишина. Закрытые на замки двери камер. Мертво и глухо.

Вдруг передний оборвал у двери в другой коридор:

— Стой!

Сухой щелк стегнул по сердцу. Куда ведут? Что это? Зачем щелкают пальцами и хлопают ключом по ременной пряжке?

А это, как потом узнал, дают сигнал: веду, и если другие ведут такого же арестанта, то ответят щелком и хлопаньем по пряжке. Строгая изоляция!

Отворилась дверь в другой коридор. Закрытые на замки двери камер. Разводящие ускорили шаги. Еще отворилась дверь в другой коридор — лабиринт коридоров.

Лестничный пролет. По лестничным зигзагам наверх. Рядом пустой лифт, а меня пешком с этажа на этаж. А между этажами в лестничных пролетах металлические сетки.

Пятый, еще выше, вот шестой этаж. Поворотили направо. Яркий свет. Двери кабинетов. Треск пишущих машинок.

Одна дверь настежь. Мелькнули спины, плечи темно-зеленых гимнастерок с „рыцарскими“ эмблемами на рукавах.

Торопливо прошли по коридору.

Передний разводящий открыл дверь кабинета.

Молодой лейтенант, почти не поднимая головы, указал мне на стул у дверей. Он сидит в углу за столом прямо и усердно что-то выводит на бумаге. А за другим большим письменным столом, заложив ногу на ногу, переворачивает какие-то листы капитан госбезопасности.

Странные глаза у капитана, узенькие щелочки глаз, не видно их совсем. Но вот они открываются.

Он посмотрел на меня с любопытством и снова погрузился в свои дела. В кабинет вошел богатырского вида старшина, наклонился к капитану. Я моментально ухо в их сторону.

— Разрешите доложить! Капитан кивнул:

— Давай!

— Она вторые сутки отказывается от пищи.

— Ну, что ж, прекрасно, не хочет есть, накормите через прямую кишку (глянул на меня), — не слушайте, это же вас не касается.

Снова к старшине:

Ну, все! Старшина повернулся и вышел. Капитан встал, глянул на лейтенанта, кивнул ему головой и вышел вслед за старшиной. Лейтенант продолжает что-то выводить на бумаге. Вдруг, словно кто-то толкнул, резко привстал:

— Как сидишь!? — крикнул он. — А?

Рот перекосился угрожающе, ноздри расширяются, глаза сверкают ненавидяще.

— Да о чем это вы?

— У… гад, харя бессовестная! Руки на колени! Ну, быстро!

— К чему это вы?

— А вот сейчас увидишь, к чему!

Снова сел за стол, дернул ящик, придвинул чернильницу.

Стройная фигура сутуло изогнулась. Снова стал выводить что-то на бумаге, заглядывая в какую-то шпаргалку. Язык высунулся между губами, лицо стало совершенно спокойным. Вдруг поднял голову, медленно повернулся всем корпусом. Выражение лица необыкновенно торжественное:

— Задаю вопрос: когда и кем вы были завербованы в контрреволюционную организацию?

— Да о чем вы? Товарищ следователь?

— Гад!!! Какой я тебе товарищ. Я тебе советую не прикидываться дураком. Вдруг что-то щелкнуло. Дверь незаметно отворилась. Лейтенант вскочил, мгновенно вытянулся всем корпусом. Закричал мне в упор:

— Встать!! Руки по швам!

На пороге, в сопровождении блистающих красненькими ромбами высших чинов стоит маленький человек с набухшими голубыми глазами. Гимнастерка выбилась из-под распущенного ремня, пряжка на боку, руки за поясом. Он взглянул на меня равнодушно, устало.

— Товарищ Генеральный Комиссар Государственной безопасности, допрос ведет лейтенант Котелков, арестованный показаний не дает.

Кивнув головой, генеральный комиссар еле слышно выговорил:

— Продолжайте!

Дверь закрылась. Я не успел обратиться к нему.

Лейтенант Котелков опять сел за стол, отложил в сторону бумаги и опять ко мне:

— Ну, что скажешь?.. Садись, чего стоишь? Я тебе гарантирую, что чем скорее возьмешься за ум, тем лучше.

Сажусь на указанное Котелковым место.

Уж и вправду начинаю чувствовать себя в чем-то виноватым.

— Слушай, советую тебе не тянуть резину. Мы ведь с тобой церемониться не будем, не таких, как ты, приводили в чувство.

— Вы как хотите, а я буду жаловаться.

— Жаловаться?

Котелков откинулся на спинку стула.

— Кому будешь жаловаться? Подумай, дурак… Кому будешь жаловаться? Сам Генеральный Комиссар дал приказ, понимаешь ты?… Генеральный Комиссар Государственной безопасности, он же Народный комиссар внутренних дел, он же Секретарь ЦК, он же председатель комитета партийного контроля…

— Зачем все это?.. Вы же знаете, что я абсолютно ни в чем не виноват. Что же я буду говорить?

— Что будешь говорить?.. Руки чешутся двинуть по твоей вражьей морде…

— Да как вы смеете?

— Ах, вот что! Ну, вот я тебя, мерзавец, отправлю сейчас в Лефортово, там быстро поймешь, что к чему.

Лейтенант Котелков нажал кнопку звонка» Буквально в тот же миг в дверях появился разводящий.

— Уведите! — приказал Котелков.

Разводящий вывел меня в коридор. Навстречу — второй разводящий. Тотчас подхватили под руки и зашагали по коридору мимо дверей кабинетов. Два разводящих держат: один — под руки, а другой вывернул левую руку и так всю дорогу держит ее сзади.

Так и шагаю, подталкиваемый здоровенными парнями.

Впереди добавился третий, щелкает пальцами и ключом, а иногда языком. По лестничным переходам спустились в подвальный этаж и зашагали по ковровым дорожкам мимо закрытых на замки камер. Быстро отворили дверь моей камеры.