Николай Шмелев - С малых высот

— Мы, — сказал он, — находимся рядом с передовой. Командир приказал при подходе к аэродрому и на кругу аэронавигационные огни не включать. Иначе немцы сразу обнаружат нас и накроют. Да и вражеские разведчики непрерывно летают, будьте осторожны и бдительны, друзья. А теперь по самолетам!

Наши У-2 еще раз «модернизировали». Теперь на каждом самолете вместо ведра были установлены настоящие балки-бомбодержатели: по две под крыльями и две — под фюзеляжем. Для повышения точности бомбометания штурманов обеспечили прицелами. Словом, «кукурузник» превратился в настоящего бомбардировщика. Бомбовая нагрузка в двести — триста килограммов тоже уже что-то значила. Пусть она была меньше, чем у «пешки» (Пе-2), зато мы за сутки производили в два-три раза больше вылетов.

Так что теперь воевать было можно. С этими мыслями я и отправился на стоянку. Подойдя к самолету, мы с Образцовым первым делом осмотрели подвеску двух стокилограммовых бомб. Николай хорошо в этом разбирался. Закончив осмотр, он похвалил оружейного мастера сержанта Сухачева. Высокий, чуть ли не в два метра, широкоплечий Василий Сухачев один брал стокилограммовую бомбу и подвешивал ее на бомбодержатель. Мы удивлялись силе этого человека. Некоторые пытались с ним тягаться, но у них ничего не выходило.

Взлетели. В Дретино и около него мелькали огненные вспышки. Крупнокалиберные зенитные пулеметы непрерывно строчили в темное небо. Восточнее Дретино мы заметили стреляющую артиллерийскую батарею противника.

— Доверни правее, — передал Образцов. Сделав доворот, я убрал газ и стал планировать на цель. Самолет чуточку подбросило.

— Бомбы сбросил! — громко крикнул штурман. — Цель поражена!

Я сам видел эти два взрыва на земле. Теперь-домой. С левым разворотом начал планировать в сторону аэродрома.

Возвратившись на базу, я доложил командиру полка о выполнении задания и показал на карте, где находилась уничтоженная нами батарея.

— Правильно! Фашистов надо выкуривать на наш русский мороз! послышался сзади голос Ванюкова. За ним, кряхтя и хлопая крагами, в палатку протиснулся Андрей Рубан.

— Да, морозец знатный, — добавил он. — В задней кабине просто сидеть невозможно, ледяной ветрюга насквозь пронизывает.

Вошел Емельянов.

— Мы тоже накрыли немцев! — громко объявил он и толкнул плечом Рубана.

— Опять панибратство, товарищ Емельянов, — одернул его Ноздрачев.

— У него же на лице маска. Откуда мне знать, кто он? — возразил Емельянов. — Может, это сержант Ванюков.

Все засмеялись. Не успели мы отогреться, как командир полка приказал вылетать.

— Чем больше мы сбросим бомб, — сказал он, — тем лучше пехота оценит нас.

С вечера до полуночи каждый экипаж сделал по три вылета. Потом мы заметили, что самолеты стали покрываться инеем. Резкое похолодание при значительной влажности воздуха всегда грозит обледенением. Еще хуже внезапное появление тумана. В северо-западных районах, где множество озер и болот, он нередко бывает даже зимой. Ночью его не сразу заметишь.

Экипажи взлетают и садятся, а туман уже стережет их в оврагах или над лесом. И как только потянет ветерок, он врывается на аэродром.

Плохо, если экипажи в это время окажутся в воздухе. Они летают рядом с аэродромом, а не видят его. Ведь он расположен у самой линии фронта и обозначен лишь несколькими тусклыми огоньками. Люди на земле, пренебрегая опасностью быть накрытыми минометным огнем противника, стреляют из ракетниц, даже разводят костры. Но и это порой не помогает.

Хорошо, коль вблизи есть открытый аэродром. Можно уйти туда.

Большое искусство — уметь следить за изменениями погоды. Но и этого умения командиру порой недостаточно, чтобы принять решение о прекращении полетов. Ему необходимы также воля, решительность, готовность взять на себя всю ответственность за возможные последствия. А они могут быть разные. Если опасения не оправдались, командир получит взыскание от начальства за неправильное решение. Если туман застал врасплох, не исключены еще худшие неприятности.

Оценив метеорологическую обстановку, Куликов приказал временно прекратить полеты. Отогревшись в палатке, мы с Виктором Емельяновым пошли к моему самолету и достали из гаргрота (отсека за кабиной штурмана) гитару и балалайку.

— Страданем? — предложил Виктор и взял в руки балалайку.

— Страданем, — согласился я.

Попробовали взять знакомые аккорды «страдания», но что-то не получилось.

— Не клеится у вас игра, звук не тот на морозе, — сказал появившийся рядом Коновалов.

Вскоре руки у нас озябли. Мы отдали инструменты технику и пошли на КП.

Два часа ждали погоды. Внезапно подул сильный западный ветер. Ноздрачева, Голованова и Устиненко, как наиболее опытных летчиков, послали на задание. Минут через сорок они вернулись. Туман рассеялся. Снова весь полк поднялся в воздух. За эту ночь мы сделали по шесть — восемь вылетов. А на рассвете, забрав с собой техников, возвратились на основной аэродром.

Когда пришли в столовую завтракать, завязались оживленные разговоры. Вот бы в это время заместитель начальника штаба догадался записать их. Чего бы он не услышал, вместо обычного: «Задание выполнено. Бомбы сброшены на цель». Ему бы рассказали о десятках сожженных танков, о сгоревших дотла казармах, о разгроме вражеских артдивизионов, о разбитых железнодорожных эшелонах и о многом другом.

Основной темой разговора была работа с аэродрома подскока. Всем понравилось это дело. Говорили долго, но усталость от ночных полетов давала о себе знать. Едва доплелись до постелей, взяли в руки газеты и… уснули. Приснился мне какой-то странный сон: будто мой штурман сбил из ракетницы трех «фоккеров». Официантка Лида подносит ему на тарелочке большую медаль, а на меня и не смотрит. Обозлившись, я начал стучать вилкой по стакану и… проснулся. Звонил будильник-адъютантская выдумка: никогда не даст выспаться! А штурмана даже звонок не разбудил. Видно, тоже досматривал какой-то сон. Нет, брат, пора вставать и тебе!..

Вечером опять перелетели в Ожедово, чтобы оттуда производить налеты на опорные пункты врага, расположенные западнее реки Полисть. За ночь мы делали по двенадцать — пятнадцать вылетов. Уничтожали автомашины, артиллерийские и минометные батареи, пулеметные и зенитные точки, склады боеприпасов и другие цели. Всего сбросили около сорока пяти тонн бомб.

В полночь в одном из полетов со мной произошел курьезный случай. Мы шли на высоте более тысячи метров. С запада подул сильный встречный ветер. Скорость его вскоре уравнялась со скоростью самолета. Впереди виднелся лес. На его опушке горели костры. Видимо, возле них грелись фашисты. Но как ни старался я добраться до цели, не смог. Решил возвращаться.