Николай Шмелев - С малых высот

— Гости пожаловали! — эта весть мгновенно облетела полк. К нам приехали наши боевые друзья — истребители.

— Давно бы пора! — не то хмурясь, не то радуясь, сказал мне Сербиненко. — А то ведь только и встречаемся в воздухе.

— Обстановка не позволяла, Коля, — ответил я ему. — А сегодня и на земле встретимся с ними.

Группу истребителей возглавлял Герой Советского Союза капитан Виктор Меренков. Мы знали друг друга еще по совместным боям в Югославии. Этот замечательный летчик совершил уже более двухсот боевых вылетов, лично сбил двадцать пять самолетов противника. Вспоминаю один из его воздушных боев над Будапештом. Тогда Виктор дрался с двенадцатью «мессершмиттами». Свыше десяти минут продолжалась эта жестокая схватка. И Меренков не только уцелел сам, но и сбил три вражеских самолета.

Особое уважение питали мы к нему еще и потому, что многие из нас участвовали в освобождении родины Виктора — города Орла. А Виктор Меренков гордился тем, что происходит из коренных орловских крестьян.

— Вот пришли посоветоваться с вами, как друзья, как коммунисты, заговорил Виктор Меренков, когда гости и наши летчики разместились за столом. — Нам свои дела в последнее время не нравятся. Вам, наверное, тоже. Насколько я знаю, три машины вы уже потеряли. Что это — неизбежные боевые потери, как мы привыкли указывать в донесениях? Конечно боевые, но никак не неизбежные. Можно терять меньше, если лучше взаимодействовать. Ведь и мы истребители — несем ответ за ваши неудачи. Вот и давайте поговорим об этом по-партийному. Не беда, если кое-кому нервы пощекочем.

— Маловато самолетов выделяете для прикрытия, — вступил я в разговор. Восьмерку штурмовиков прикрывает обычно одна-две пары истребителей. А фашисты нападают на нас группами по восемь — двенадцать «мессеров». Как вы ни крутитесь, они все-таки прорываются к нам.

— Не от хорошей жизни летаем парами, — признался Меренков. — Маловато самолетов… Но и при этом условии можно найти какой-то выход.

— В последних боях, — заметил Сербиненко, — мы потеряли двух штурмовиков. И оба шли в группе замыкающими. Так, например, погиб Володя Пункевич…

— Что же вы предлагаете? — спросил Меренков.

— Считаю, что поскольку вас, истребителей прикрытия, мало, то, вам надо оберегать главным образом замыкающий штурмовик. А внутри строя мы сами друг друга прикроем.

— Дельный совет! — поддержал я Николая Сербиненко.

Разговор продолжался. Много интересных мыслей было высказано о построении боевых порядков на маршруте, над целью и в момент ухода от нее.

В разгар беседы ко мне подошел посыльный и шепнул на ухо:

— Товарищ старший лейтенант, вас вызывает генерал Белицкий.

Я сразу вышел. Генерал встретил меня несколько странным вопросом:

— Аэродром Алибунар, в Югославии, вам знаком?

— Только по карте, товарищ генерал.

— Жаль, что вам ни разу не приходилось там садиться, — сокрушенно заметил командир дивизии. — Что ж, в таком случае получше изучите этот район по карте и хорошенько продумайте маршрут полета. Вылет — по готовности. Но постарайтесь побыстрее все сделать, — скажем, за полчаса. И еще одна просьба: о том, куда летите и зачем, никому ни слова. Поняли?

Я утвердительно кивнул головой. А генерал продолжал:

— Когда прилетите на аэродром Алибунар, тоже не ведите ни с кем разговоров, кроме командира 194-й истребительной дивизии. Полковника Дементьева знаете?

— Знаю, товарищ генерал!

— Вот этот пакет вы передадите лично ему.

И еще раз подчеркнул: «Лично!»

Он тут же передал мне небольшой, немного помятый конверт. Сургучных печатей на нем почему-то не было. Это меня немного озадачило.

Заметив мое смущение, генерал пояснил:

— Здесь письмо командующего армией генерал-полковника авиации Судец. Если придется сесть на вынужденную, пакет сразу уничтожьте. Командующий придает большое значение этому полету. Ясно?

Не теряя времени, я поспешил к самолету. По дороге повстречался с Николаем Сербиненко. Моя озабоченность не ускользнула от его внимания.

Рассказывая, чем закончились разговоры с истребителями, он все время посматривал на меня, рассчитывая, что я сам похвалюсь, зачем меня вызывали в штаб дивизии. Наконец Сербиненко не выдержал и перешел в атаку:

— А почему один летишь, без прикрытия? Ведь в паре лучше.

Эх, Коля, Коля! С каким бы удовольствием я пригласил тебя в этот полет. Нелегким он будет: видимость плохая, предвидится дождь с мокрым снегом, а садиться придется на незнакомом аэродроме. Но приказ есть приказ.

Не дождавшись моего признания, Николай дружески хлопнул меня крагой по спине и сказал:

— Ну лети, ни пуха ни пера!

Около часа вел я машину по незнакомому маршруту. Внизу проплывали заснеженные равнины, перелески, скованные льдом речки. Я внимательно следил за временем, то и дело сличал карту с местностью. Из головы не шли слова генерала: «Командующий придает большое значение этому полету». Было приятно от сознания, что мне оказано такое доверие.

На аэродроме Алибунар меня никто не встречал. Здесь, в глубоком тылу, вообще не ждали прилета самолета в такую плохую погоду. Когда я приземлился и. зарулив на стоянку, поставил свой штурмовик рядом с занесенным снегом связным По-2, то первый попавшийся летчик сочувственно спросил у меня:

— Что, друг, заблудился?

Я молча кивнул и зашагал по тропинке к командному пункту. Здесь меня тоже встретили таким же вопросом. Но, когда я в ответ сказал, что мне нужен лично полковник Дементьев, дежурившие на командном пункте офицеры изменили отношение ко мне и вызвали легковую автомашину.

Полковник Дементьев встретил меня приветливо. Я вручил ему пакет и стал ждать. По мере того как командир дивизии читал приказ командующего армией, лицо его становилось все более озабоченным. Можно было догадаться, что пакет я доставил не совсем обычный.

На следующий день все прояснилось. На нашем аэродроме нежданно-негаданно приземлились два истребительных полка. Третий полк дивизии Дементьева перелетел под Будапешт — в Кишкунлацхазу.

Годы сгладили многие детали тех событий. Зато теперь стало более понятно значение того маневра силами, который задумал тогда и блестяще осуществил командующий 17-й воздушной армией генерал-полковник авиации Судец.

Неожиданное для противника появление трех свежих полков истребителей коренным образом изменило обстановку в воздухе в нашу пользу. А это положительно сказалось и на дальнейшем ходе боевых действий наших наземных войск.

Сделав за день по нескольку боевых вылетов, мы сильно утомились и сразу после ужина крепко уснули. Среди ночи нас разбудили крики посыльного:

— Тревога! Тревога! Самолеты тонут!