Татьяна Рожнова - Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [только текст]

Его вдова, Елизавета Александровна, урожденная Загряжская, прожив 75 лет, умерла 9 апреля 1898 года и была похоронена в Петербурге на Большеохтинском кладбище.

Иван Васильевич Анненков сообщал своему брату Павлу, который писал подробную биографию Поэта: «…у Пушкиной я могу собрать нужные тебе сведения по моем возвращении, потому что теперь ее здесь нет, — она уехала в деревню, а ето жалко, ибо может задержать твою работу» {932} .

П. В. Анненков — И. С. Тургеневу из своего имения Чирьково.

«Третий месяц живу один-одинешенек в деревне и засел на 1832 годе биографии Пушкина. Решительно недоумеваю, что делать! Он в столице, он женат, он уважаем — и потом вдруг он убит. Сказать нечего, а сказать следовало бы, да ничего в голову не лезет. И так, и сяк обходишь, а все в результате выходит одно: издавал „Современник“ и участвовал в „Библиотеке (для чтения. — Авт. )“… Какая же это биография? Это уже не писанье, а просто влаченье по гололедице груза на клячонке, вчера некормленной. Только и поддержки ей, что убеждение (хорош корм), что по стечению обстоятельств никто так не поставлен к близким сведениям о человеке, как она… Нечего больно зариться на биографию. Есть кое-какие факты, но плавают они в пошлости…» {933} .

«Кое-какие факты», о которых упоминает П. В. Анненков со слов Дан-заса, частично нашли свое отражение в его рабочих записях: «Геккерен был педераст, ревновал Дантеса и потому хотел поссорить его с семейством Пушкина. Отсюда письма анонимные и его сводничество» {934} .

На полученное от Анненкова письмо Тургенев отвечал:

« С. Спасское. 28-го октября 1852.

Коли Вы обрадовались моему письму, любезный Анненков, то можете представить, как я обрадовался Вашему. Я его получил вчера и отвечаю словом в день моего рождения, в который мне стукнуло не 28, как Вы думаете, а целых 34. <���…>

Я понимаю, как Вам должно быть тяжело дописывать биографию Пушкина — но что же делать? Истинная биография исторического человека у нас еще не скоро возможна, не говоря уже с точки зрения ценсуры, но даже с точки зрения так называемых приличий. <���…> Лучше отбить статуе ноги — чем сделать крошечные не по росту» {935} .

6 декабря 1852 года20-летняя дочь Поэта Мария Пушкина после окончания Екатерининского института была пожалована во фрейлины. В то же время фрейлинами по-прежнему были обе сестры Карамзины: Софья и Елизавета Николаевны — Антонина Блудова, а чуть позже — и 23-летняя дочь поэта Тютчева, Анна Федоровна, принятая ко двору в 1853 г., писавшая в своих воспоминаниях: «В то время фрейлинский коридор был очень населен. При императрице Александре Федоровне состояло двенадцать фрейлин, что значительно превышало штатное число их. Некоторых из них выбрала сама императрица, других по своей доброте она позволила навязать себе» {936} .

Одной из светских приятельниц-фрейлин М. А. Пушкиной стала дочь А. О. Смирновой (Россет) — Ольга Николаевна, которой она писала: «Мы веселимся здесь так, как еще никогда не развлекались; танцуем, катаемся верхом, делаем прогулки в Красное Село и ведем в высшей степени веселый образ жизни» {937} .

Наталья Николаевна — Сергею Александровичу Соболевскому.

«…Спешу воспользоваться случаем, чтобы известить Вас о свадьбе моей второй дочери Пушкиной с Мишелем Дубельтом. Партия подходящая во всех отношениях, она дает мне уверенность в счастье моей дочери, так как я знаю в течение многих лет этого молодого человека, принятого в моей семье как родной сын, любимого и уважаемого всеми нами.

Дружба, связывавшая Вас с Пушкиным, дает мне право думать, что Вы с участием отнесетесь к известию о свадьбе его дочери» {938} .

Поэтесса Евдокия Ростопчина написала реквием по скончавшимся в один год Гоголю, Жуковскому и Брюллову:

Однако жизнь продолжалась и брала свое. У Натальи Николаевны появились новые заботы: ее дочь Наталья выходила замуж.

Наталья Николаевна — П. А. Вяземскому.

«…Быстро перешла бесенок Таша из детства в зрелый возраст, но делать нечего — судьбу не обойдешь. Вот уж год борюсь с ней, наконец, покорилась воле божьей и нетерпению Дубельта. Один мой страх — ее молодость, иначе сказать — ребячество… За участие, принятое вами, и за поздравление искренне благодарю вас» {939} .

Аркадий Осипович Россет — сестре А. О. Смирновой (Россет).

«Хорошо делаешь, что Олю не пустила в свет, как взапуски; не следует ей это, да и приносит гораздо меньше пользы, чем думают… Придет время, и дело устроится; Пушкина вовсе не выезжала, а нашла жениха… Радуюсь за Наталию Николаевну и за Ташу; Дубельт очень хороший малый, хотя и был, что называется разбитной, у него, как мне казалось, хорошая натура» {940} .

Стоит напомнить, что по иронии судьбы отец Михаила (8.II.1822–8.IV.1900) и Николая (1819–1874) Дубельтов — Леонтий Васильевич Дубельт (1792–1862), начальник штаба корпуса жандармов, проводивший «посмертный обыск» в доме Пушкина, был правой рукой Бенкендорфа, а с 1839 по 1856 г. являлся управляющим III Отделением. Дочери Поэта еще предстояло пройти долгий восьмилетний путь унижений и мук рядом с этим самодуром, мотом и кутилой. Но это все потом, а пока…

Александра Петровна Ланская писала:

«…Нравственное затишье продолжалось для матери вплоть до несчастнаго брака сестры Таши с Михаилом Леонтьевичем Дубельт. <���…> хотя невеста насчитывала только шестнадцать лет, характер ея настолько сложился, что она сознательно приняла это решение.

Отец мой не долюбливал Дубельта. Его сдержанный, разсудительный характер не мирился с необузданным нравом, с страстным темпераментом игрока, который жених и не пытался скрыть. Будь Таша родная дочь, отец никогда не дал бы своего согласия, ясно предвидя горькия последствия; но тут он мог только ограничиться советом и предостережениями.

Между помолвленными не раз возникали недоразумения, доходившия до ссор и размолвок, мать смущалась ими, страдала опасением за будущее, приходила сама к сознанию необходимости разрыва, отбрасывая всякий страх перед суровым „что об этом скажут“, так как тогда куда строже относились к разстроенным свадьбам, но сестра противилась этому исходу, не соглашаясь взять обратно данное слово.

Надо еще прибавить, что мать поддавалась влиянию Дубельта, человека выдающегося ума, соединеннаго с замечательным красноречием. Он клялся ей в безумной любви к невесте и в твердом намерении составить ея счастье, и она верила в его искренность, а зрелость возраста (он на тринадцать лет был старше сестры) внушала ей убеждение, что он сумеет стать ей опытным руководителем» {941} .