Татьяна Рожнова - Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [с иллюстрациями]

В Управление КГБ Ленинградской области от А. П. Арапова поступило заявление, в котором он просил возместить стоимость вещей, конфискованных в связи с арестом его отца.

Из УКГБ ЛО под грифом «Секретно» за подписью зам. нач. Управления тов. Парфиненко пришло «Заключение», которое гласило:

«Определением Военной Коллегии Верховного суда СССР от 29 июня 1957 г. прежний приговор в отношении Трахтенберга П. О. отменен и дело о нем прекращено за отсутствием состава преступления.

Гражданские дела по имущественному вопросу за 1936–1941 гг. в архиве Народных судов г. Ленинграда не сохранились .

Имущественное дело № 208Д-37 на 10 листах на Трахтенберга П. О. уничтожено в УНКВД ЛО по акту от 3/1Х. 41 г.

Документы о реализации вещей в доход Государства в Дзержинском и Фрунзенском (по месту жительства арестованного) Райфинотделах г. Ленинграда за 1937 г. не сохранились .

Допрошенная в качестве свидетеля Васильева В. А. показала, что она лично видела, как из квартиры Трахтенберга П. О. выносили и грузили вещи … „в доме говорили, что вещи Трахтенберга П. О. взяли органы НКВД, в связи с его арестом“.

Исходя из показаний свидетелей и наличия исполнительного листа Нарсуда 32 участка Фрунзенского р-на г. Ленинграда имущественного дела на Трахтенберга П. О., которое было уничтожено,

Постановили:

Возместить Араповой Марии Петровне и матери Трахтенберга П. О. — Трахтенберг Нине Александровне стоимость конфискованных в 1937 г. вещей…» {1212} .

В ответ на заявление М. П. Араповой о возмещении стоимости конфискованных при аресте вещей на сумму около 7,5 тысяч рублей отдел госдоходов Ленгорфинотдела выплатил сыну расстрелянного П. О. Трахтенберга — 1364 рубля.

В Пушкинских (некогда — Святых) Горах на Псковщине, у стен Святогорского монастыря, неподалеку от могилы Поэта, был установлен памятник А. С. Пушкину работы скульптора Екатерины Федоровны Белашовой. Архитектор постамента — Л. Холмянский.

На 95-м году жизни, пережив мужа и троих из пяти своих детей, умерла бабушка Александра Арапова (мать отца) — Нина Александровна, которую похоронили на Большеохтинском кладбище. Долгие годы она все надеялась, все ждала своего сына Павла из лагеря, не зная, что его давно уже нет в живых.

Казалось, что она прожила за всех своих детей почти целый век…

Целый век ожидания… Горького и бесплодного. Но разве разлученные на целую жизнь осиротелые души тех, кто еще жив, — это ли не трагедия?.. Трагедия, как и тысячи других. Об одной из них, имевшей, к счастью, неожиданный исход, поведала Ольга Александровна Крупникова, дочь Елены Георгиевны Карпенко:

«У мамы было четыре брата и сестра Танечка, умершая в 1921 г. в 17-летнем возрасте. Брата Константина не стало годом раньше. Ему было всего 16. Позднее на Беломоро-Балтийском канале погиб 43-летний брат Александр. Точнее, исчез. Это было в 1943 г., а о братьях Сергее и Борисе вообще не было никаких вестей. В ноябре 1941 г. не стало моего отца, блокадной весной 1942 г. — бабушки, Надежды Константиновны. У мамы остались только мы с сестрой Мусей.

В 1966 году, спустя два десятилетия после войны, в мамину коммуналку на 4-й линии Васильевского острова позвонил по телефону незнакомый мужской голос и спросил: „Не вы ли урожденная Клодт фон Юргенсбург?“.

Оказалось, что мамин брат Борис Георгиевич Клодт был дружен со своим тезкой неким Б. Г. Польмари, в 1970 годуотправлявшимся из Парижа в СССР на встречу со старшим братом и вызвавшимся помочь разыскать единственную сестру друга, оставшуюся в Союзе. В удачу верилось слабо, и все же, попав в Ленинград, Польмари принялся по телефонному справочнику обзванивать всех абонентов по фамилии Карпенко, так как единственное обстоятельство, которое ему было известно, — это то, что в 1919 г. в Ессентуках мама вышла замуж за офицера Александра Герасимовича Карпенко.

Когда Польмари объяснил, в чем было дело, мама долго не могла поверить в то, что она разом обрела не только двух братьев, но и сестер, живущих за границей, которых также считала давно пропавшими.

Много времени ушло на бумажную волокиту, и вот наконец летом 1970 года мамина двоюродная сестра Елена Павловна Костанда прислала приглашение посетить Францию, чтобы погостить у родных. Маме было уже 75 лет, и ей одной отправиться в такую дальнюю дорогу было трудно, и поэтому вместе с нею поехала моя сестра Муся, Мария Александровна Карпенко.

Остановились у тети Кити [252], маминой двоюродной сестры, которая жила с семьей на юге Франции, в Каннах. Им также удалось навестить и тетю Веру Майкову, подругу юности моей мамы и тети Марочки Араповой. Но самой большой радостью, конечно же, была встреча с мамиными родными братьями: Сергеем (жившим в Германии и одно время состоявшем на службе у короля Эфиопии Хайле Селасие I личным архитектором) и Борисом (проживавшим в США, живописцем, некогда состоявшим в переписке с Добужинским) и ее двоюродными сестрами: Еленой, Елизаветой, Екатериной и Евгенией, урожденными Клодт фон Юргенсбург. Все они, уехавшие с первой волной эмиграции, жили во Франции и были очень дружны между собой.

Целый месяц разговоров, расспросов, воспоминаний, объятий и слез… Месяц радостного общения, и вместе с тем печального, потому что все они были людьми преклонного возраста, и понимали, что другой такой встречи уже никогда не будет.

От тех памятных дней в кругу родных в нашем семейном архиве осталась фотография, на которой запечатлены слева направо, стоящими: моя сестра Муся, тетя Кити, ее сын Александр де Гримм, или „А́ка“, Павел Цветков (священнослужитель отец Павел, сын Евгении Павловны), мама, Анна Ивановна Циклаурова — тетка моей мамы, Елизавета Павловна, старший брат мамы — Сергей Георгиевич Клодт фон Юргенсбург; сидят: Евгения Павловна Цветкова, Раиса Наумовна, жена дяди Сережи, один художник — друг семейства, младший брат мамы — Борис Георгиевич Клодт фон Юргенсбург и Елена Павловна Костанда».

А в домашнем архиве А. П. Арапова сохранилась присланная из Парижа фотография Веры Майковой, с которой Мария Петровна состояла в многолетней переписке после возвращения из ссылки. «Внучка поэта Майкова жила во Франции под Парижем», — уточнил Александр Павлович.

Так совпало, что почти в то же время из Костромы в Париж поехала навестить своих родственников и Алла Михайловна Черевко, которая 8 ноября 1997 г. писала авторам этой книги: