Кирилл Мерецков - На службе народу

11 сентября неподалеку от деревни Заборовье мы установили контакт со вторым эшелоном штаба 34-й армии. Здесь оказались начальник артиллерии армии генерал-майор артиллерии В. С. Гончаров и командарм К. М. Качанов. Оба они ничего толком о своих войсках не знали и выглядели растерянными. Через день армейское руководство было заменено. Исполняющим обязанности командарма стал генерал-майор П. Ф. Алферьев, начальником штаба - генерал-майор М. Т. Романов, начальником артиллерии - генерал-майор артиллерии М. Н. Чистяков. 14 сентября в армию влились свежие силы, в том числе 1300 коммунистов и комсомольцев, 70 политработников.

12 сентября 11-я и 27-я армии пополнились каждая двумя дивизиями. Противнику был нанесен ряд контрударов. Произошел поучительный случай. Во время боев от пожара на одном участке загорелся торф. Он выгорел снизу, а сверху внешний вид почвенного покрова не изменился. Через несколько дней на этом участке наши части перешли в наступление. Ничего не подозревавшие, многие бойцы провалились по горло. Вслед за ними провалилось несколько боевых машин. Возможность таких случаев в дальнейшем приходилось учитывать.

Положение наших войск на Северо-Западном фронте начало постепенно стабилизироваться. Командование принимало необходимые меры, чтобы остановить врага на протяжении всей линии фронта, и приступило к организации глубоко эшелонированной обороны. У меня возникла мысль - срезать образовавшийся восточное реки Тудоть фашистский плацдарм, названный Демянским. Эта мысль не давала мне покоя ни днем ни ночью. Где же взять силы, чтобы осуществить ее? Выступ можно было бы срезать согласованным ударом двух фронтов Северо-Западного и Ленинградского. Но с конца августа связь между ними осуществлялась довольно своеобразно. Будучи соседними, эти фронты все же не соприкасались. Между ними боевые позиции занимали по линии от Ладоги до Киришей и дальше на юг по реке Волхов войска 54-й армии Маршала Советского Союза Г. И. Кулика и 52-й армии генерал-лейтенанта Н. К. Клыкова. Оба военачальника подчинялись непосредственно Верховному главнокомандующему. А может быть, думал я, надо в срочном порядке организовать обучение некоторых контингентов местных жителей во фронтовом тылу, спросив на это разрешения у Ставки? Хорошо помню, что утром 17 сентября я собирался поставить эти вопросы на Военном совете фронта, но вдруг срочно был вызван в Москву, а затем направлен под Ленинград на новую должность.

Снова против белофиннов

У Верховного главнокомандующего. - Сентябрьское задание. - Как сражалась 7-я армия. - Генерал Гореленко. - Отступление по дуге. - Свирепая преграда. Кто и как действовал.

К середине сентября 1941 года обстановка под Ленинградом была очень сложной. На севере - финны. На западе - оккупированная гитлеровцами Прибалтика. На юге - тоже фашисты. На востоке - Ладожское озеро, лишь южный берег которого не был занят врагом - около 90 километров водного пространства по параллели. По этому водному пути и поддерживалась с ленинградцами кое-какая связь.

Между тем продовольствия в городе оставалось очень мало. Сами ленинградцы, население пригородов и беженцы из захваченных врагом районов, наполнившие город, начали с 8 сентября пользоваться теми скромными запасами, которыми располагал непосредственно горисполком. Выдача продуктов была резко сокращена. Теперь от водной трассы по Ладоге зависела судьба всего Ленинграда. Грузы шли через город Тихвин на город Волхов. Отсюда часть их транспортировалась далее железнодорожными составами на Войбокало, где груз из поездов перекочевывал в автомашины. Позднее у селения Лаврове была сооружена ветка к берегу Ладоги. Здесь с грузовиков или поездов продукты, 6оеприпасы и подразделения бойцов перегружались на корабли Ладожской флотилии. Некоторая часть грузов прямо у города Волхов попадала на речные баржи и катера, которые по реке Волхов спускались в Ладогу и, огибая берег параллельно Староладожскому каналу, тоже шли на запад до маяка Осиновец. Отсюда люди и грузы следовали местной железной дорогой через Рахью, Углово и Всеволожский в Ленинград.

Но на Ладожско-Онежском перешейке советские войска тоже отступали. В результате восточный берег Ладоги все южнее и южнее постепенно попадал в руки финнов. Если бы они форсировали реку Свирь, а немцы прорвались бы на восточный берег реки Волхов, то связь с Ленинградом, за исключением воздушной, прекратилась бы.

Ленинградцы вгрызлись в землю и стояли насмерть, не пуская дальше врага ни на шаг. Но на Ладожско-Онежском перешейке отступление продолжалось. С тревогой читал я оперативные сводки, поступавшие с восточного берега Ладоги. Еще немного, и финны могли соединиться с немцами. К сожалению, у Ставки не было сил помочь нашим войскам на этом берегу. Прорвать бы хоть кольцо блокады под Шлиссельбургом и Мгою! Однако противник отбивал все атаки. Больше того, с юга к Ладоге гитлеровцы вбили клин, который постепенно расширяли, и оказавшееся в середине его селение Синявино было отделено уже в обе стороны от советских войск десятикилометровым расстоянием.

Я старался подробно рассказать об обстановке сначала на Северо-Западном фронте, затем в районе Ленинграда, сложившейся к середине сентября 1941 года, для того, чтобы читателю были понятны развернувшиеся там боевые действия в дальнейшем.

Итак, я был вызвав в Ставку. Предстояла, встреча с Верховным главнокомандующим.

За время работы в Наркомате обороны и в годы Великом Отечественной войны мне приходилось встречаться с И.В. Сталиным десятки раз. Я не вел записей этих встреч, но стоит напомнить мне о каком-то конкретном случае, как тут же в памяти всплывет и что было сказано, и какими сопровождалось комментариями, и как на это реагировали окружающие. Одно звено цепочки тянет за собой другое Психологически это легко объяснимо. Все встречи с И. В. Сталиным проходили для меня (и, вероятно, не только для меня) при особой внутренней собранности, вызванной сознанием важности дела и чувством высокой ответственности.

Во время официальных заседаний И. В. Сталин обращался ко мне, как правило, "товарищ Мерецков", реже - "Кирилл Афанасьевич". При неофициальных встречах он почему-то называл меня "ярославцем" или "хитрым ярославцем". Так, например, он называл меня с улыбкой, когда ему нравилось внесенное мной предложение по важному вопросу или, сердясь, когда я не соглашался с его мнением.

В годы войны во время моих докладов Верховному главнокомандующему о положении на фронте или при обсуждении новых заданий иногда присутствовали А. М. Василевский, Б. М. Шапошников, несколько реже - Г. К. Жуков, А. И. Антонов, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов, еще реже - другие члены Политбюро или военачальники. Нередко же беседа велась с глазу на глаз. Это не значит, что предварительно Сталин не обсуждал данный вопрос с членами Государственного Комитета Обороны или сотрудниками Ставки. Не значит это, конечно, что с другими командармами и командующими фронтами Сталин тоже беседовал лишь наедине. Что касается меня, то (я говорю так, как было в действительности) многие оперативные задания в годы войны я получал непосредственно от И. В. Сталина во время беседы вдвоем.