Гилмор Гарт - Без труб, без барабанов

Тренировка по холмам проходила удивительно хорошо. Впервые я закончил ее без каких-либо помех. Под гору я бежал очень сильно, а на подъемах мои мышцы хорошо выдерживали возникавшее напряжение.

Тренировка на дорожке началась с разрешения проблемы, общей для нас всех. Снова мы долгое время искали подходящее место для быстрых пробежек, пока на конец не остановились на ипподроме в Александр-парк Рейсвей, где дорожка длиной 1 км была сделана из известняка. Мы уже бегали по этой дорожке летом, тогда она была слишком твердой. Теперь, однако, она из-за обильных дождей пришла в превосходное состояние.

Моя работа на дорожке началась потрясающей серией 20 по 440 ярдов в среднем за 62,5 секунды. Я рассчитывал пробежать отрезок в среднем за 65 секунд или около того и почувствовал себя по-настоящему окрыленным, узнав, что столь быстро смог войти в ритм быстрого бега. Я поддерживал в себе уверенность, выполняя огромное количество спринтерской работы на коротких отрезках.

Отбор в команду на этот раз не вызвал никаких волнений. В отличие от Римской олимпиады, когда я волновался за свое избрание, на этот раз мое участие было само собой разумеющимся. Так же обстояло дело и у других бегунов. Официальное объявление состава олимпийской команды было чистой формальностью.

Я тщательно следил за выступлениями бегунов за границей. Я был хорошо осведомлен о своих соперниках. Когда в Соединенных Штатах проводились вторые отборочные соревнования, я даже прослушал репортаж по радио, чтобы узнать сильные и слабые стороны моих противников.

Перед отъездом мы провели контрольные прикидки в Окленде, но погода не позволила нам показать удовлетворительные результаты. Дул непрерывный ветер. Я планировал пробежать полмили за 1.52,0 и начал бег против ветра. Я бежал по длинному, километровому кругу, и ветер дул мне навстречу на протяжении всей первой половины дистанции. К тому моменту, когда он начал дуть в спину, мои ноги сделались ватными, и даже с помощью ветра я не смог пробежать оставшийся отрезок достаточно быстро. Я показал 2.02,0, на 10 секунд хуже, чем запланировал.

Теперь, вспоминая об этом, я все же думаю, что мне это было полезно — хотя бы одна неудачная прикидка. Эта прикидка плюс небольшая работа на коротких отрезках удивительно быстро привели меня в лучшее состояние.

Поэтому я был вполне удовлетворен течением тренировки и не беспокоился, если цепь ободряющих выступлений прерывалась неудачей. Я сознавал свои возможности, и пока результаты были с ними в согласии, мне не было нужно ничего другого. Я твердо верил, что если предварительная работа проделана добросовестно, конечный результат будет ее логическим следствием.

Перед отлетом на Игры команда собралась в Окленде. На этом собрании меня выбрали капитаном. Я тотчас решил, что не буду проявлять слишком большого усердия. Я опасался, что мои капитанские обязанности могут помешать мне в тренировке и состязаниях. К счастью, организаторы команды справлялись со своим делом хорошо, и большой работы по налаживанию связи между спортсменами и руководством команды не требовалось.

В Сиднее мы сделали первую остановку, что было мне не по душе. Я стремился в радушный Токио, настроенный на несколько серьезных прикидок. Все же в Сиднее был устроен ряд состязаний на 660 ярдов между Джоном и мной. Я чувствовал себя вполне свежим, так как в предыдущую неделю тренировался сравнительно легко, и решил пробежать первые 440 ярдов за 53 секунды, а затем удержать темп до финиша. Если Джон захочет обойти меня, будет борьба, и я не прочь узнать, что из этого получится.

Мы оба прошли четверть мили за 53 секунды, как и планировали, и вплоть до финиша я оставался первым. Результат 1.19,0 был весьма приличный при данных обстоятельствах. Тони Блю, один из наших будущих противников в Токио, наблюдал этот бег и не мог скрыть своего изумления. Джон выглядел в этой прикидке весьма впечатляюще. Он отстал от меня на финише лишь на несколько десятых секунды.

Время пролетело быстро, и мы, еще не успевшие устать от полета, уже пробирались сквозь волнистые облака и серую пелену Токио, погруженного в свой никогда не рассеивающийся смог. Японцы сразу же дали понять, что для удобства гостей будет сделано все возможное. Обычно таможенная процедура продолжительна и утомительна, но на этот раз все формальности были сведены к минимуму. Японские девочки прикололи к нашим лацканам яркие ленты, и нас тотчас окружила толпа фоторепортеров и журналистов. Мы были в Токио.

Прессу больше всего интересовали наши марафонцы и Билл Бейли. Глядя на них в окружении репортеров, можно было подумать, что они настоящие звезды команды. Год назад Билл и Джефф на маленькой олимпиаде (Имеются в виду соревнования «предолимпийской недели». — Прим. ред.) в Токио выиграли свои виды, и, кроме того, в Новой Зеландии с ними тренировались несколько японских марафонцев.

Я немало подивился тому, насколько переменился город с 1961 года. Даже не будучи хорошо сведущим в строительстве, я не мог не восхищаться огромной работой, которая была проделана, чтобы превратить Токио в город Олимпиады. От аэропорта в центр города вела новая монорельсовая дорога. Эта дорога и автотрасса, почти всюду подвешенная на огромных столбах, то ныряющая к самой земле, то стремительно уходящая в подземные туннели, были изумительны.

Олимпийская деревня не вызывала удивления. Сначала казалось, что она никак не может сравниться с римской, однако чем больше мы с ней знакомились, тем больше начинали ее ценить. Римская деревня была построена из кирпича и мрамора специально для Олимпийских игр. Японская деревня представляла собой бывшие армейские казармы, но далеко не плохие. К нашему приезду они были уже хорошо обжиты.

Работа японских строителей по окончательной подготовке деревни еще не была закончена. Японцы, не стесняясь, делали последние доработки, чтобы успеть к приезду основной части спортсменов, но вокруг все было и так уже готово. Лужайки и деревья и вся атмосфера были очень похожи на новозеландские.

Нам отвели место в спокойном уголке, примерно в половине мили от главного входа, однако совсем рядом от столовой и магазинов. С двух сторон нас окружали австралийцы, а сзади были японцы.

Ровер Уоткинсон и ребята из конной команды, прибывшие раньше нас, успели занять самые лучшие комнаты. Все же оставалось еще много очень хороших. Мы с Мюрреем попытались разместить спортсменов таким образом, чтобы соседи подходили друг другу по темпераменту. Мне досталась комната в верхнем этаже, а соседние комнаты заняли марафонцы Иван Китс и Барри Мэги. Внизу поместились Макс Карр, Артур и толкатель ядра Лес Миллз.

Токийская деревня имела одно очень важное преимущество перед римской: всего в 300 ярдах от наших квартир была разбита гаревая дорожка. В столовой спортсменов объединили более разумно, чем в Риме. Мы питались вместе с австралийцами, канадцами, испанцами и португальцами. В Риме нас кормили вместе со спортсменами из ОАР и Африки, и до тех пор, пока мы не потребовали организовать дело как положено, нам приходилось есть необычную для нас пищу.