Гилмор Гарт - Без труб, без барабанов

Пока я выбирался из своих шиповок, судьи подготовили мой тренировочный костюм, носки и резиновые туфли. Я ставил свои автографы на программах, которые мне не переставали подсовывать, а потом меня вместе с другими бегунами, занявшими призовые места, провели по сплошному лабиринту коридоров в комнату ожидания для олимпийских медалистов. Три японские девушки в ярко расцвеченных кимоно приветствовали нас при входе. В комнате стояли бамбуковые кресла, было множество цветов и бар с легкими напитками. Официальный представитель, используя доску и указку, провел полный инструктаж нашего поведения во время церемонии награждения, показав нам, куда нужно идти и что делать.

Я расположился в кресле и вытянул ноги, Я чувство вал себя очень слабым — следствие громадных усилий и психического напряжения. Вскоре появился сэр Артур Поррит. Он радостно заявил, что будет вручать мне медаль, так же как делал это в свое время в Риме и Перте. У меня не было сил даже подняться. Я пожал ему руку, еще не полностью сознавая, что происходит вокруг меня.

Через четверть часа началась церемония награждения, и к этому времени я успел уже прийти в себя. И даже в эти минуты я думал не столько о том, что уже мною сделано, сколько о том, что мне еще предстоит.

Когда я поднимался на пьедестал, многие зрители уже покинули стадион, но от этого мое ликование не уменьшилось. Обычно когда вы уже поднялись на верхнюю ступеньку, вы не ликуете, но чувствуете спокойное удовлетворение или даже простое облегчение от того, что ваша победа уже решенное дело. Но в Токио я по-настоящему ликовал, потому что мой успех на 800 м означал, что я не потерял ни единого шанса на дубль.

Медаль, которую мне вручили, была такой же, как и в Риме, только вместо цепи на этот раз была лента из чистого японского шелка, расцвеченная пятью олимпийски ми цветами. На обратном пути я поискал глазами Салли и увидел ее перед трибуной около императорской ложи. Я подошел к ней и отдал медаль.

В тот вечер я принял приглашение пообедать с супругами Кен Арчболд, вместе с которыми в Токио остановилась Салли. Этот обед доставил мне немалое удовольствие. Во-первых, потому, что подавали котлеты из молодого новозеландского барашка, именно то, чего нам недоставало в деревне, а во-вторых, мне не пришлось возвращаться в олимпийскую деревню, где атмосфера в тот вечер совсем не благоприятствовала отдыху перед первым забегом на 1500 м.

За обедом я совсем было забыл об Играх, но зазвонил телефон, и Гарольд Остэд сообщил мне, что дожидается меня в деревне вместе с новозеландским послом в Японии Тэйлором. Извинившись как можно вежливее, я отказался приехать, сказав, что мне очень важно отдохнуть перед соревнованиями.

К счастью, из каждого забега в полуфиналы выходило четверо первых плюс два самых быстрых бегуна из числа занявших пятое место. Это обстоятельство давало мне возможность бежать со значительным запасом.

Мой дальнейший успех зависел от того, насколько легко мне удастся пробежать первый забег. По жребию я должен был соревноваться в третьем забеге, где серьезным противником был лишь Том О'Хара.

Я понимал, что единственный способ выбросить меня из дальнейшей игры заключается в том, чтобы использовать мою слабость после напряженного финала и установить сильный темп. Дрейфуя на ранней стадии соревнования, я не знал, можно ли надеяться на легкую пробежку или следует ожидать неминуемого увеличения скорости. Однако, к моей радости, никакого увеличения темпа не случилось. Этот забег был самым медленным из четырех, а мой результат 3.46,8 (я занял четвертое место в забеге) был самым худшим из всех, которые были показаны спортсменами, пропущенными в полуфиналы.

Мы не стали преследовать бегуна из Кении и прошли вслед за ним в таком порядке: Хольтц, О'Хара и я. На финише мы ежесекундно оглядывались, и нас друг от друга разделяли только 0,2 секунды.

Джон Дэвис попал также в медленный забег и выиграл его, разделив первое место с Витольдом Бараном и Дайролом Берлесоном (3.45,5). Наиболее быстрый забег выиграл англичанин Алан Симпсон, показавший 3.42,8. В этом забеге пятым пришел никому не известный югославский бегун, и его результат был 3.43,7. Известно, что 3.44,0 — метрический эквивалент мили за четыре минуты, и результаты, показанные в забеге с Симпсоном, свидетельствовали, что на старт финала на 1500 м выйдут отнюдь не новички.

Однако кризис миновал, и теперь у меня перед полуфиналом был день отдыха. В финал выходили четверо лучших из каждого полуфинала и один пятый с наилучшим временем. В свободный день утром я пробегал час легкой трусцой, а в день полуфинала проделал то же самое в течение получаса перед завтраком. После этих пробежек я почувствовал, как мои ноги наливаются силой.

В моем полуфинале бежал француз Мишель Бернар, энергичный бегун, предпочитающий лидировать. Именно он на Олимпийских играх в Риме открыл дорогу Герберту Эллиоту к мировому рекорду на 1500 м. Остальные участники забега, сознавая, что один из бегунов мирового класса будет исключен на финише из дальнейшей игры, и, вероятно, надеясь уладить возможное поражение перспективой оказаться пятым 6егуном с наилучшим результатом, преследовали Бернара с особенным рвением. Я спокойно бежал в хвосте забега. Уже после первого круга гонки 17-летний американец Джим Райан заметно отстал и потом добрался до финиша лишь последним за 3.55,0. Я бежал совершенно неосведомленным относительно промежуточных результатов. Я сознавал, что темп бега высок, но чувствовал, что вполне с ним справляюсь. На самом деле бег был настолько быстрым, что на последних 200 м спринтовать никто уже не мог. Я не собирался выигрывать полуфинал и все же первым пришел к финишу, поворачивая голову то направо, то налево, рядом с Витольдом Бараном. Мое время 3.38,8 в точности равнялось лучшему результату Мюррея Халберга: он показал его в Осло в 1958 году, закончив бег позади Эллиота. Джон Уэттон прибежал пятым за 3.39,9. Этот результат принес бы ему победу во втором полуфинале, где места разыграли тактически с отрывом по меньшей мере в 10 ярдов.

Второй полуфинал заставил новозеландцев немножко понервничать. На финише за третье место сражались сразу четыре бегуна, и одним из них был наш Джон Дэвис. Всем дали один и тот же результат — 3.41,9. Разумеется, двое из этой группы теперь должны были быть отсеяны, и нам, наблюдавшим бег, казалось, что в числе этих двух будет и Джон. В ожидании судейского решения мы не находили себе места, но наконец объявили результаты этого полуфинала, и Джон оказался третьим.

Быстрый темп, установленный с самого старта Бернаром, оказался роковым для большинства финалистов из нашего полуфинала. Уэттон смог показать в финале лишь 3.42,3, Баран — 3.40,3, Бернар — 3.41,2. Даже я сам не представлял себе в полной мере, какую значительную часть моих сил унес этот полуфинал, до тех пор, пока не начался финальный забег.