Сильвия Каваллано - Замороженная саранча

— Проваливайте отсюда, — орал на нас, — обормоты! Вот скажу вашим родителям, чтобы на улицу вас не пускали, пока я всю кучу не перетаскаю! — а когда мы разбежались, забубнил себе под нос: «Лучше бы навоз купил, чесслово!», на что из-за забора тетя Леля, собиравшая свой любимый негус, отвечала «Систь-то он систь, да кто ему дасть». В том смысле, что навоз тоже был дефицитом и на машину навоза была запись.

Здесь никто не может разделить со мной этого прошлого, здесь никто не наблюдал, развешивая по бортикам тарелки со щами ненавистную вареную капусту, как на фасад гостиницы напротив один за другим « взбирались » Маркс, Энгельс и Ленин — черно-белые портреты на краснознаменном фоне. (Интересно, в какой последовательности их вешали?). Одного из основоположников марксизма я почему-то называла Кисель, времена хоть и были застойные, но, видимо, взрослые не видели в этом крамолы, посмеивались и меня не одергивали. Впрочем, это конкретное воспоминание и в Москве мало кто со мной разделит, но найдутся воспоминания похожие, заменят Энгельса Сталиным, или всех троих — Брежневым, вместо вареной капусты подставят лук — и вот уже сколько в нас общего! Здесь никто не ловил саранчей в поле за сеткой, не смотрел в 8 вечера «Спокойной ночи, малыши», никто не читал «Пионерскую правду» и не пил из кружки с отбивающей аппетит надписью «Общепит» вязкий крахмальный кисель. И, может, поэтому, оно — это прошлое — представляется таким далеким и навсегда утраченным и может поэтому так настойчиво просится быть записанным и вместо того, чтобы сказать подружке «А помнишь», я включаю компьютер, читаю уже написанное, и какой-то частичкой своего существа, возвращаюсь в детство!

Ну вот, пойду готовить спагетти с анчоусами:-), которые в Москве были бы всего-навсего килькой!

Кто в детстве не играл в магазин! Камушки как бы картошка, прутики и палочки — как бы макароны, песок — крупа, листочки — деньги. А мы с Наташкой играли в зоомагазин. На маленьком пруду. Мы продавали мальков (самообслуживание), аквариумные растения (ряску, водоросли), песок, личинок стрекоз, лягушачью икру, улиток, жуков-плавунцов, водомерок и вообще все, что удавалось поймать. Здесь же по вечерам мы удили рыбу. Ловили на червяков, потому что хлеб быстро размокал и с крючка соскакивал. Кому-то когда-то говорят удалось поймать в нашем пруду карасей, но нам попадались только бычки — какие-то зловредные бычки, про которых писали в «Юном натуралисте», я даже помню название статьи: «Внимание: рапан-головешка», якобы поедающие мальков других рыб. Потом мы выпускали их к Наташке в бочку и ко мне в ванную. Некоторые, слишком глубоко захватившие крючок, к нашей досаде подыхали — всплывали кверху животами.

Мой день рождения — в июне — всегда праздновался на даче. В этом были одни недостатки: цветы мне дарили «с грядок»: пионы, турецкие гвоздики, ромашки, колокольчики. У нас у самих все это росло. Подарки были скромные и ненужные — резиновый футболист с надписью «Пахтакор», книга про засолку огурцов, поделки из шишек, рисунки — попробуй найди на даче хороший подарок! В поселке всего один промтоварный магазин и продают в нем всякую ерунду. Третий недостаток — у нас сестрой дни рождения один за другим, поэтому справляли их всегда вместе и приглашали всю улицу от трех до тринадцати лет.

Особенно мне запомнился день рождения, когда мне исполнилось девять лет. На дачу мы переехали в первых числах июня, и сразу начали голодать. Ну, то есть нам с сестрой все время хотелось есть. В поисках «чего бы пожевать» мы наткнулись в буфете на очень красивую коробку печенья: железную, круглую, с красивой дамой в длинном платье на крышке и надписью не по-нашему. Мы чуть не подрались из-за того, кому эта коробка достанется, когда печенья там больше не будет, но потом решили, что этот вопрос можно отложить до исчезновения печенья, и непосредственно этим — его скорейшим и полным уничтожением — заняться. Мама полола в огороде, но услышав наши крики, прибежала на терраску. Заметив наши вожделенные взгляды, она всплеснула руками и сказала: «Какая жалость! это печенье испортилось, там завелись черви. Придется выбросить, когда поеду в Москву». «Ладно, только коробку чур мне» — сказала я, и нехотя отошла от буфета. Мама прекрасно понимала, что если бы она просто спрятала печенье, мы бы непременно его нашли. А если бы она сказала нам правду: «это угощение ко дню рождения, не ешьте», мы бы все равно не удержались от того, чтобы попробовать кусочек, и дело кончилось бы тем, что ко дню рожденья в коробке остались одни крошки. Так уже однажды случилось. На новый год. Мама испекла Наполеон, оставила его на подоконнике и пошла в парикмахерскую. Кто делал Наполеон домашней выпечки знает, что слои там достаточно толстые, не как в покупном, поэтому подковырнуть и отделить один слой от другого ничего не стоит. Мы с сестрой начали с краев. При дележке продуктов чувство справедливости обостряется до предела— то сестра отломит кусочек толще моего на миллиметр, то я — чтобы восстановить справедливость — отрежу себе край подлиннее. Поэтому торт уменьшался на глазах. Потом мы решили выцарапать нижний слой — вряд ли кто-нибудь заметит, если торт станет всего на один сантиметр ниже! Потом мы почувствовали, что наелись, и убежали в комнату играть в принцесс, но торт манил нас с подоконника, поэтому чуть позже мы прикончили следующий слой. К 7 часам вечера (как назло, в парикмахерской была куча народу, и мама задержалась) от Наполеона остался один верхний пласт. Мы подоткнули под него немного гофрированного картона, чтобы было не так заметно. К тому же, по опыту с тосканием копченой колбасы и щекотанием ног под столом, нам было известно, что к чаю взрослые становятся заметно добрее, и их бдительность усыпляется. Действительно, мама ничего не заметила, а когда вынесла торт к столу, хозяйки заговорили в один голос: «какой он у тебя высокий! Сколько слоев?» «Шесть!» с гордостью сообщила мама и начала резать. Но торт не поддавался: верхний слой разламывался на куски, а из-под него был виден размокший картон. Вообщем, даже в новогоднюю ночь нас отправили спать в девять вечера. «Чтобы впредь неповадно было!».

Так вот, когда к нам на день рождения пришли гости, и мама поставила на стол эту красивую коробку с дамой в длинном платье, Машка заголосила: «Мам, ты чего, собираешься нас червивым печеньем кормить?» Мама покраснела, и начала что-то объяснять, но марьсеменовы внучки очень насторожились. Ведь их бабушка не только интересовалась состоянием желудочно-кишечного тракта и стула всех детей поселка не хуже санитарного врача, но и подробно инструктировала внучек что можно, а что нельзя есть. Как выглядит плесень или несвежий продукт. Может, даже рассказывала про симптомы пищевого отравления, потому что когда мы играли в слова, Ленка загадала какие-то фекалии, я такого слова отродясь не слышала. Поэтому несмотря на мамины объяснения и заверения, они к печенью не притронулись. Ну и хорошо, нам с сестрой больше досталось!