Юрий Погосов - Мелья

Когда около полудня в больницу пришел Альдерегиа, Хулио Антонио лежал с закрытыми глазами. Вошедший следом доктор Барильяс прошептал:

— Спит…

Альдерегиа отрицательно покачал головой, он медленно подошел к кровати и взял со столика полоску серой бумаги. Глядя на нее, он одновременно косил глазом на Хулио:

— Пульс… пульс… — пробормотал он и подумал, что еще несколько дней и такого пульса не станет, — «…аритмичный, слабый… температура 37, давление пониженное, тоны сердца приглушенные… Повышенная рефлексивность… Признаки нервозности… 30 фунтов».

Опустил руку с бумажкой и сразу же поднял. На последней строке: «Потеря веса около 30 фунтов».

Доктор Барильяс вышел из комнаты. Альдерегиа продолжал внимательно смотреть на своего друга.

Вдруг легкая, еле заметная улыбка тронула губы Мельи, и медленно поднялись веки.

— Я не сплю..

— Знаю, знаю, — Альдерегиа улыбался как можно непринужденнее.

— Передай всем, кто… кто хочет меня уговорить…

У Альдерегиа мелькнула мысль: «Неужели догадывается?» Мелья смотрел в упор:

— …или хочет облегчить мне жизнь…

«Догадался», — понял Альдерегиа.

— Мне ничего не надо… мне хорошо… — Кожа на скулах, поросшая иссиня-черной бородой, слегка дрогнула. — Я проживу без витаминов и даже без мороженого с кремом…

— Что ты, что ты, зачем тебе твое мороженое, хоть ты его так любишь…

— Мне ничего не нужно, — хриплым, еле слышным голосом перебил Мелья, — даже витаминов, даже витаминов. Понял, Густаво?

Альдерегиа стоял, словно провинившийся ученик. Накануне он решил поддержать организм друга и приказал под видом взятия сока с помощью резинового зонда влить в желудок раствор витаминов. Но Мелья разгадал его хитрость, и теперь он не разрешит даже притронуться к себе.

Как бы отвечая на его мысли, Хулио Антонио вновь заговорил:

— Я предупредил Оливин и этого доктора Барильяса, что никого больше к себе не допущу… ни медиков, ни всяких там лидеров, сам знаешь кого…

Четыре дня назад доктор Оросман Виамонтес согласился быть адвокатом Мельи. И первое, что он сделал, это направил в суд заявление о пересмотре обвинения, основанного на ложных фактах. Ответ не заставил себя долго ждать, и дня через два судебные власти вручили его: Мелью на поруки не отпустят. Все было написано в вежливой форме.

Ответ суда был опубликован в нескольких газетах, что вызвало еще больше негодования. На следующий день у здания Гаванского подготовительного института собралась огромная толпа демонстрантов. Здесь были студенты университета, старшеклассники, рабочие, представители Женского клуба Кубы, члены комитета «За Мелью». Они собрались направиться к президентскому дворцу. Но полиция опередила их. И еще не начавшаяся демонстрация была разогнана.

Но зато в Центральном парке рабочим удалось провести митинг с требованием немедленно освободить Мелью.

Все понимали, что дело Мельи давно находится не в компетенции суда и что все зависит от президента-диктатора. Поэтому на родине Мачадо, в Санта-Кларе, манифестанты обратились к его матери, чтобы она замолвила словечко за Мелью.

В городке Сагуа-ла-Гранде в митинге протеста участвовала почти вся молодежь, и пришел даже сам городской голова.

А в Сан-Антонио-де-лос-Баньос, центре табачников, где была создана одна из самых первых коммунистических групп и были сильны традиции пролетарской солидарности, рабочие организовали забастовку протеста.

В газетах публиковались письма, требующие освобождения Мельи, которые шли из самых неожиданных адресов. Писали офицер Леопольдо Кеса и священник Диас Волерго, который предлагал свои услуги в оказании помощи «моему замечательному Мелье».

Доктор Густаво Альдерегиа опубликовал обращение к народу Кубы:

«Народ Кубы! Поднимись!

Народ моей родины! Ориенте, провинция моя! Отбрось свои политические лозунги, которые привели тебя к рабству. Поднимись и протестуй, стисни зубы и воскликни: «Я обвиняю!» Пришел твой час, достойный гнева и подвигов».

Воззвание доктора разошлось чуть ли не по всей стране, а в городе Колоне ето перепечатали и стали распространять по всей округе.

Друзья и товарищи по партии, зная характер Мельи, предпринимали отчаянные усилия, чтобы спасти его. И в один из дней они решили: надо встретиться с самим Мачадо.

Рубен Мартннес Вильена работал тогда в адвокатской конторе Фернандо Ортиса. В эти декабрьские дни никак не хотелось сидеть в конторе, голова была занята делом Мельи, которое стало для Рубена делом его совести и чести. Поэтому он решил через своего приятеля капитана Муньиса Вергару, который хорошо знал Мачадо, встретиться с президентом. Рассудительный капитан решил вначале нанести визит своему старинному приятелю министру юстиции Хесусу Мариа Барраке. Он надеялся уговорить министра, чтобы тот, в свою очередь, уговорил президента.

Так и сделали. Отправились к Барраке. Тот слегка занемог, но встретил их радушно. Завязался разговор, и не успел капитан Вергара объяснять суть дела, как послышался рокот моторов и у дома остановились несколько машин. В сопровождении многочисленной охраны и свиты в дом вошел Мачадо. Приезд его был неожиданным: президент пожелал вручить подарок дочери министра, у которой в тот вечер должна была состояться свадьба.

Увидев капитана Вергару, он подошел к нему и обнял его. После короткого разговора Мачадо собрался уезжать, но капитан Вергара, воспользовавшись его хорошим расположением духа, представил ему Рубена Мартинеса Вильену и объяснил суть его просьбы:

— Генерал, Мелья хороший парень. Не пьет, не играет… Он увлекающийся юноша, но парень он хороший… Почему бы не отпустить его под залог, как любого другого подсудимого? К тому же если он умрет от голода, то обвинят вас и правительство в его смерти… И все только из-за того, что его не отпустили под залог…

Ко всеобщему удивлению, Мачадо не вспылил и довольно спокойно возразил:

— Капитан, вы же порядочный человек, но из-за вашей доверчивости вас всякий обведет вокруг пальца. Ведь Мелья коммунист! Коммунист!.. Он публично, в листовках назвал меня убийцей! А я, по-вашему, должен все это терпеть!

Бледный, с устремленными на Мачадо глазами к нему приблизился Рубен. И вдруг звонкий, полный презрения голос его прорезал наступившую тишину:

— А что вы знаете о коммунистах? Нечего говорить о том, чего не знаешь!

Все окружение Мачадо замерло в немом испуге. Адъютанты и агенты тайной полиции в штатском смотрели только на Мачадо. А тот, словно зверь, почуявший легкость добычи, заговорил вкрадчивым голосом:

— Юноша, вы правы. Я не разбираюсь ни в коммунистах, ни в анархистах, ни в социалистах, для меня они все на одно лицо… — И вдруг Мачадо дико закричал: — Все они плохие патриоты!.. Все эти студенты, рабочие, и всякие там лжепатриоты, и этот ваш Мелья не проведут меня как дурачка. Я прикончу его! Прикончу, и все!