Неизвестен Автор - От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник)

Мы проехали еще одну деревню, и снова нас окружили леса, затем промелькнули поля с неубранным хлебом, участок отцветшего льна, с сохранившимися кое-где голубенькими цветочками, часовой-красноармеец возле дороги и предостерегающая надпись на столбике, торчащем изо льна: "Поле минировано".

При отступлении немцы минировали дороги, обочины дорог, брошенные автомашины, собственные окопы и даже трупы своих солдат. Наши саперы заняты очисткой от мин взятой территории, всюду видны их согнутые ищущие фигуры, а пока на минированных участках осторожно, впритирку, разъезжаются машины и повозки, и расставленные кругом часовые внимательно следят, чтобы никто не удалялся в опасных местах от дороги.

Все сильнее нарастает ревущая октава артиллерийского боя, и вот уже можно различить сладостный нашему слуху гром советских тяжелых батарей.

Вскоре мы находимся в расположении одной из частей нашего резерва. Совсем недавно эти люди были в бою, а сейчас около землянки вполголоса наигрывает гармошка, человек двадцать красноармейцев стоят, собравшись в круг, весело смеются, а посредине круга выхаживает молодой коренастый красноармеец. Он лениво шевелит крутыми плечами, и на лопатках его зеленой гимнастерки отчетливо белеют соляные пятна засохшего пота. Задорно похлопывая по голенищам сапог большими ладонями, он говорит своему товарищу, высокому нескладному красноармейцу:

- Выходи, выходи, чего испугался? Ты Рязанской области, а я Орловской. Вот и попробуем, кто кого перепляшет!

Но скоро короткие сумерки затемняют лес, и в лагере устанавливается тишина. Завтра с рассветом нам предстоит поездка в ведущую наступление часть командира Козлова.

Сентябрь 1941 года

Лидия Сейфуллина

Три письма

Что может быть для матери дороже человека, рожденного ею? Какая любовь сильней, глубже и выше материнской? Война с гитлеровской Германией показала, что существует в человеческой жизни еще более самоотверженная любовь. Это - любовь к Родине, к своему народу в целом. На огромном пространстве СССР, в больших городах и самых малых селениях, одним стремлением полна сейчас душа советских матерей. О нем говорят их письма к сыновьям на фронт. Три таких письма лежат передо мной. Первое послала крестьянка Ярина Севастьяновна Барановская. Эта многодетная мать прожила длинную и трудную жизнь. Но старческого слабосилия нет в ней. Спокойное здоровое мужество звучит в ее словах, перед ее мысленным взором проходят лишения и беды прожитых лет и счастье матери, вырастившей крепких, бодрых детей. Вспоминаются ей их младенческие игры, перенесенные ими болезни, торжество и заботы их личной жизни. А теперь они на фронте, в жестокой боевой страде. Чуть дрогнуло сердце, но воспрянуло от другого воспоминания. Высохли выступившие на глазах слезы. Как счастливо жила она в достоинстве своей чистой, честной старости на хуторе Гоглове, в колхозе имени Сталина. На склоне дней она увидела крепкую зажиточность и довольство своей страны. Но вторгся страшный враг в пределы СССР. Мародеры и насильники несут гибель нашему народу. И рука старой колхозницы крепнет в твердом наказе своим сыновьям:

"Мне, как матери, вырастившей семь сыновей, было жалко расставаться со своими птенцами. Но интересы родины выше всего. Я знаю, что мои сыны ушли защищать счастье советского народа. И это дает мне, как матери, успокоение. Родным сыновьям я наказываю быть достойными своего дяди, моего брата, погибшего во время войны с германцами, быть достойными своего брата Степана Барановского, награжденного медалью "За отвагу", участника боев с белофиннами. Помните, дети, отец ваш до Октября батрачил, ходил по найму и зарабатывал кусок хлеба. Он не мог получить образования даже за один класс. Вы же все получили образование в Советской стране, стали командирами, инженерами, студентами, квалифицированными рабочими. Родина позаботилась о вас, и вам есть за что быть благодарными ей. Убеждена, что вы, сыны, выполните и выполняете свой долг перед родиной, перед партией..."

Из Калининской области, из деревни Бурково Кимрского района доносится на фронт горячий завет другой старой матери:

"Дорогие мои сыновья, Миша и Ваня! Это вам передает привет ваша маманя. Я жива и здорова. Дети мои, Миша и Ваня! Бейте изверга-врага! Сыны мои любимые, бейте его за вашего отца, который погиб в пятнадцатом году. Сыны мои! Будьте такими, как был ваш отец, стойкими и верными своей родине. Буду ждать вас с победой и с наградой.

Ваша маманя".

Над простыми, даже наивными словами этой "мамани" встает волевое лицо матери-патриотки. Глухой ночью или в призрачный час предрассветный не раз просыпалась она в тоске и в страхе за своих детей. Но пламенная стойкая вера в необходимую и обязательно грядущую победу вливала новую бодрость в ее усталое сердце. С предельной нежностью к сыновьям она молит их об одном: будьте беспощадны к врагу! Это сочетанье женственной мягкости с грозным требованием выполнения неуклонного гражданского долга необычайно волнует душу своей святой отвагой.

В Саратове мать Володи Блинова долго искала слова, чтобы письмом своим к его бодрости прибавить свою. И вдохновенное это желание, неожиданно для нее самой, вылилось в стихотворные строчки.

"Сын родной, дорогой!

Ты - один у меня.

Ты на фронте сейчас

Бьешь фашиста-врага.

Будь всегда впереди!

Я тужу лишь о том,

Что нет сил у меня,

Я пошла бы на фронт

Бить фашиста-врага".

Три письма из многих тысяч таких же простых, безыскусственных, неярких словесно, но полных внутренней силы, - как они величавы в глубокой своей сущности! Не пошлет мать своего сына в неправый бой. Его честь для нее дороже собственной своей. Его смерть для матери -неизбывное горе. Подлинно свят тот бой, в который она сама посылает кровного сына, плоть от плоти своей, кость от кости своей. Справедлива, счастлива и победоносна страна, которой матери отдают самую священную свою любовь. Ни одному врагу, какой бы технической мощью он ни обладал, не подмять, не сокрушить, не победить такой страны!

19 сентября 1941 года

В течение 21 сентября наши войска вели бои с противником на всем фронте. После многодневных ожесточенных боев наши войска оставили Киев.

Из сообщения Совинформбюро

21 сентября 1941 г.

Илья Эренбург

Киев

Я родился в Киеве на Горбатой улице. Ее тогда звали Институтской. Неистребима привязанность человека к тому месту, где он родился. Я прежде редко вспоминал о Киеве. Теперь он перед моими глазами: сады над Днепром, крутые улицы, липы, веселая толпа на Крещатике.

Киев звали "матерью русских городов". Это - колыбель нашей культуры. Когда предки гитлеровцев еще бродили в лесах, кутаясь в звериные шкуры, по всему миру гремела слава Киева. В Киеве родились понятия права. В Киеве расцвело изумительное искусство - язык Эллады дошел до славян, его не смогла исказить Византия. Теперь гитлеровские выскочки, самозванцы топчут древние камни. По городу Ярослава Мудрого шатаются пьяные эсэсовцы. В школах Киева стоят жеребцы-ефрейторы. В музеях Киева кутят погромщики.