Федор Раззаков - Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

Сплю, рано-рано утром, в половине пятого, раздался звонок… Автоматически я поднял трубку, и голос Туманова сказал: «Володя умер. Приезжай». Так же автоматически, в каком-то полузабытьи, я положил трубку и подумал: «Какой страшный сон». Несколько минут я утешал себя, что это сон, а потом проснулся окончательно. И только одна мысль — звонок-то был! Еще через несколько минут я набрал телефон Высоцкого… Думаю, черт с ним, разбужу, только бы услышать его голос… Трубку поднял Вадим Иванович Туманов, и мне сразу стало не по себе…

— Вадим, что ты такое сказал? Не могу понять…

— Да, да. Умер Володя. Приезжай.

Я сразу же сел в машину и приехал. Володя лежал в спальне, я хорошо это помню… Был накрыт простыней, я только посмотрел ему в лицо. Но уже были врачи из «Скорой помощи», они собирались что-то делать…»

B. Серуш: «На даче у меня не работал телефон, и утром мне никто не мог дозвониться… Была Олимпиада, и я поехал смотреть прыжки в воду — обещал одной своей знакомой… Проезжаю мимо Володиного дома — его машины во дворе не было. Ну, думаю, все в порядке… Приезжаю в офис, который был в гостинице «Украина», звонит секретарша: «Вы знаете, звонили от Высоцкого, просили срочно приехать к нему домой».

Я поехал к Володе, меня встречает Валерий Павлович Янклович, он открыл мне дверь и повел в спальню. Там лежал мертвый Володя».

A. Демидова: «25 июля. Приезжаю в театр к 10 часам на репетицию. Бегу, как всегда, опаздывая. У дверей со слезами на глазах Алеша Порай-Кошиц — зав. постановочной Частью: «Не спеши». — «Почему?» — «Володя умер». — «Какой Володя?» — «Высоцкий. В четыре часа утра».

Репетицию отменили. Сидим на ящиках за кулисами. Остроты утраты не чувствуется. Отупение. Рядом стрекочет электрическая швейная машинка — шьют черные тряпки, чтобы занавесить большие зеркала в фойе…»

B. Смехов: «25 июля, узнав о случившемся, я сорвался в театр. По дороге я нарушил правила, и меня остановил жезл милиционера. Какой у меня был каменный вид, постовой не заметил. Документы — справедливо потребовал он. И руки мои пробуют вынуть книжечку из кармана рубахи. Не выходит. Борюсь с карманом, вдруг бросил руки, взмолился: «Товарищ инспектор, не могу я… Пустите. Высоцкий умер…» «Сам?!» — постовой резко изменился, взглянул на меня, подтолкнул рукой — мол, езжай, — а другой рукой вцепился в свой транзистор и аж простонал по всей трассе: «Слушайте! Высоцкий умер!» И тут рухнула на меня каменная гора, и мир в глазах помрачился — будто только из-за постового я впервые понял, что такое случилось на свете».

В. Янклович: «Дежурный по городу — генерал милиции неожиданно присылает людей и требует вести тело на вскрытие. И тут надо отдать должное Семену Владимировичу: он категорически запретил вскрытие. И действовал очень решительно. А было бы вскрытие — может быть, обнаружили бы побочные явления, узнали о болезни… Последовала бы отмена диагноза… Поэтому надо было очень быстро оформить все документы, получить свидетельство о смерти. А чтобы получить свидетельство о смерти, нужен паспорт — советский паспорт. А у Володи был заграничный паспорт и билет в Париж на 29 июля. Надо было съездить в ОВИР и заграничный паспорт обменять на советский — это сделал Игорь Годяев. Потом надо было получить медицинское свидетельство о смерти, а без вскрытия это невозможно. Отец категорически против вскрытия. Позвонили знакомому врачу из Склифосовского и через него убедили патологоанатомов, что запрещение вскрытия — дело решенное. Отец тоже куда-то ездил по этому вопросу.

Леня Сульповар привез человека, который сделал заморозку тела. В конце концов приблизительно к двенадцати часам мы получаем свидетельство о смерти — в поликлинику ездил Толя Федотов. И милиция дает разрешение на похороны.

В квартиру постепенно прибывает народ. Приезжает Любимов. Начинаем обсуждать похороны. Возникает вариант Новодевичьего. Любимов звонит в Моссовет насчет Новодевичьего. Ему отвечают:

— Какое там Новодевичье?! Там уже не всех маршалов хоронят.

На каком же кладбище хоронить? Родители говорят, что на Ваганьковском похоронен дядя Володи — Алексей Владимирович Высоцкий, его Володя очень любил. Звоним Кобзону. Кобзон с Севой Абдуловым едут в Моссовет — пробивать Ваганьковское. Разрешение хоронить на Ваганьковском получено».

Л. Сульповар: «Я присутствовал при обсуждении — где хоронить Высоцкого. Отец настаивал:

— Только на Новодевичьем!

И все это было настолько серьезно, что начали пробивать. Попытались связаться с Галиной Брежневой, но она была в Крыму. Второй вариант — через Яноша Кадара хотели выйти на Андропова.

С большим трудом удалось уговорить отца. Тогда Новодевичье кладбище было закрытым».

В. Нисанов: «В большой комнате сидел Юрий Петрович Любимов и звонил сначала Гришину, потом Андропову… Можно ли хоронить Высоцкого — из театра? Ведь Володя не был ни заслуженным, ни народным… Гришин ответил, что хороните как хотите, хоть как национального героя…»

26 июля мы поехали на Ваганьковское кладбище: Марина Влади, Иосиф Кобзон, Володя Шехтман, Митечка Виноградов и я. Директор долго водил нас по окраинам… Потом Кобзон зашел с ним в кабинет, — и мы получили это место…»

Л. Сульповар: «Кобзон рассказывал, что директор кладбища чуть не заплакал, когда ему предложили деньги.

— За кого вы нас принимаете?! Высоцкого! Да любое место!»

С 26 июля в зарубежной печати появляются первые отклики на смерть В. Высоцкого.

«Владимир Высоцкий, советский актер и бард, умер от сердечного приступа», «Нью-Йорк таймс», 26 июля 1980 года:

«Москва, 25 июля. Ведущий сатирик Владимир Высоцкий, бард и актер, чьи песни, высмеивающие строй, даже секретную полицию, сделали его столь же популярным здесь, как рок-звезды на Западе, умер прошлой ночью от сердечного приступа, как сообщили сегодня его друзья.

Г. Высоцкий был женат на Марине Влади, французской актрисе, и был ведущим актером Театра на Таганке в Москве, авангардистской труппы, возглавляемой Юрием П. Любимовым.

Его друзья сказали, что актер, которому было 46 лет (?), уже некоторое время болел и в момент смерти находился в больнице.

Г. Высоцкий был популярной кинозвездой, а также поэтом-бардом. Он отбывал срок в лагерях в юности (на самом деле Высоцкий никогда не сидел. — Ф. Р. ), но был освобожден при Никите С. Хрущеве после смерти Сталина в 1953 году. Его лучшей ролью на Таганке был Гамлет в сценической постановке Сергея Есенина, поэта раннего советского периода.

Нападки за сатирические песни.

Он был хорошо известен по записям его песен, но многие распространялись нелегально, поскольку он часто подвергался резкой критике советских культурных структур за независимость мышления.