Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти
- Название:Следы в сердце и в памяти
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Доля
- Год:2001
- Город:Симферополь
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Рефат Аппазов - Следы в сердце и в памяти краткое содержание
Рефат Фазылович Аппазов - один из немногих крымских татар, кого в минимальной степени коснулась трагедия депортации крымскотатарского народа. Ему посчастливилось работать рядом с легендарным главным конструктором С.П.Королёвым и быть соучастником многих выдающихся событий в области ракетно-космической техники. В конце 1980-х годов Аппазов активно включился в движение по восстановлению прав своего народа, был одним из инициаторов созыва ІІ-го Курултая крымскотатарского народа, членом президиума Меджлиса крымскотатарского народа. Книга, повествующая о некоторых значительных событиях его жизни, об интересных наблюдениях автора, написана образным и живым языком. Трагические страницы сменяются ироническими с изрядной долей юмора, оставляя место историко-политическим оценкам и даже философским рассуждениям.
Следы в сердце и в памяти - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Прикрыл глаза, чуть заметно покачал головой несколько раз и медленно, очень медленно спросил:
- А на Каче ты был?
- Нет, Сергей Павлович, не был, но много слышал о Качинской долине как об одном из удивительных мест в Крыму.
- Жаль, жаль, ты много потерял. А в Коктебеле, я надеюсь, был, на Кара-даге был?
По правде говоря, я там тоже не бывал, но не желая огорчать Сергея Павловича, находящегося в состоянии каких-то очень приятных воспоминаний, солгал:
- Да, конечно, эти места я знаю.
Он как-то сразу оживился и с какой-то мечтательной грустью, глядя куда-то вдаль, сказал:
- Знаешь, лучшей частью моей жизни я обязан этим местам. Полёты на планёрах, внизу весь Крым, горы, леса, долины, море... сказочные красоты, опьяняющий воздух... Друзья, товарищи, соревнования... Была там одна женщина, ух, какая женщина! Там можно работать от зари до зари, а усталости не чувствуешь. Я бы хотел ещё хоть раз вернуться в то время, в те места и почувствовать себя в этом бесшумном, удивительном, ни с чем не сравнимом полёте.
В таком растроганном состоянии я видел Сергея Павловича один только единственный раз, когда он не мог сдержать нахлынувших чувств.
- Сергей Павлович, вы, конечно, ещё не один раз сумеете побывать в тех местах, когда жизнь наладится.
- Твоими бы устами, да мёд бы пить, дорогой Рефат Фазылович! Я верно произнёс твое имя?
- Абсолютно точно.
Молча помечтав ещё несколько секунд, он неожиданно сменил тему.
- Ты помнишь, в Крыму было такое кушанье - рахат-лукум?
- Конечно, помню. Это такие сладкие кубики из твердого желе, обсыпанные сахарной пудрой.
- Правильно говоришь. Я очень любил этот рахат-лукум. Никакого другого сладкого, кроме рахат-лукума, я там не ел. Так вот, Рефат Фазылович, к чему это я вспомнил. Если я вдруг не смогу вспомнить твоё имя, назову тебя Рахат Лукумович - ты не обидишься на меня?
Очень довольный своей шуткой, он дружелюбно улыбался, опустив уголки губ книзу.
- Я не обидчив, Сергей Павлович. И, кроме того, это для нас обоих будет хоть каким-то воспоминанием о Крыме.
- Так и договорились. Иди, работай, а то мы заболтались. И не унывай, все беды рано или поздно уйдут. Впереди нас ждут очень большие дела.
Иногда, видимо, бывает в жизни так, что под влиянием каких-то совершенно необъяснимых причин, мы внезапно можем раскрыться, поделиться своими сокровенными желаниями, запретными воспоминаниями, невысказанными мыслями с людьми, вовсе не являющимися близкими друзьями или родственниками. Затем мы опять закупориваемся в свою непроницаемую оболочку, пока не прорвётся вдруг эта оболочка в другом месте, в другое время, чтобы сбросить накопившееся внутреннее давление и принести очередное успокоение. Такое несколько раз и со мною происходило. Что касается Сергея Павловича, то только ещё однажды он так сильно расслабился и рассказал про самые трудные времена в своей биографии, но не мне одному: с нами в машине ехал один молодой майор по фамилии Прохоров. Это было где-то в 1955-1956 годы.
Эти первые встречи с Королёвым дали возможность понять, по крайней мере, три вещи: своих людей он готов защищать; у него есть чувство сострадания; и, наконец, с ним на этом предприятии считаются. Может быть, я не сразу сделал эти выводы на сознательном уровне, будучи озабочен сиюминутными обстоятельствами, однако они, безусловно, закрепились на уровне подсознательном, ибо все последующие годы эти его качества в моих глазах оставались несомненными и неизменными, дополняясь лишь новыми подтверждениями. Своим "правом" называть меня этим новым им сымпровизированным именем он пользовался в очень редких случаях и, как правило, в отсутствие посторонних свидетелей, как бы подчёркивая нашу общую "тайну", и только тогда, когда были причины находиться в прекрасном расположении духа. "Ну, как идут дела, Рахат Лукумович?" - спрашивал он иногда при случайной встрече где-нибудь в коридоре, озираясь по сторонам и хитро подмигивая. Или: "Ну, Рахат Лукумович, ты мне никакого больше сюрприза не подготовил?" - намекая на какие-нибудь трудноразрешимые технические или организационные вопросы, с которыми приходилось к нему время от времени обращаться. Память у него была отличная, в том числе на имена, лица, события, не говоря уже о том, что касалось нашей техники, в чём я неоднократно убеждался на множестве примеров.
На основании описанных эпизодов моих первых общений с Сергеем Павловичем может создаться впечатление о каких-то особых отношениях, сложившихся между нами. В действительности никаким особым вниманием я не пользовался, никогда не входил в круг близких к нему лиц и не претендовал на это. Моему характеру подходил принцип: "Чем дальше от начальства, тем спокойнее", и я не старался по поводу и без повода попадаться на глаза главному конструктору, хотя это, может быть, и снижало мой рейтинг. Однако работа все же заставляла иметь с ним довольно частые и регулярные встречи то на больших совещаниях, то в небольшом кругу, то один на один. Работу с Королёвым я и по сей день рассматриваю как очень большое везение, позволившее мне оказаться в эпицентре одного из самых увлекательных направлений науки и техники середины двадцатого века и быть причастным ко многим событиям, удивившим и восхитившим в свое время весь мир.
О Королёве за более чем тридцать лет, прошедшие со времени его смерти, написаны целые тома исследователями истории развития ракетно-космической техники, его биографами, соратниками, просто сотрудниками его Конструкторского бюро [4] см. например, Голованов Я., Королёв. Факты и мифы. М.: "Наука", 1994 г.; Творческое наследие Сергея Павловича Королёва. Избранные труды и документы под общей редакцией академика М. В. Келдыша. М.: "Наука", 1980 г.; Академик С. П. Королёв. Ученый, инженер, человек. Творческий портрет по воспоминаниям современников, под редакцией академика А. Ю. Ишлинского. М.: "Наука", 1986 г.; Ветров Г. С., Королёв и космонавтика. М.: "Наука", 1994 г. и ряд других работ
. В этом плане вряд ли я смогу что-либо добавить к сказанному, и не в этом смысл моих записок. Стремясь рассказать о своей работе - а она была у меня одна на всю жизнь - я независимо от своей воли, своих намерений скатываюсь к воспоминаниям о Королёве. Это, видимо, происходит по двум причинам. Во-первых, говорить о технических подробностях работы, характеристиках создаваемых ракет и космических систем, научных проблемах, возникающих на этом пути, в данных записках, как мне кажется, было бы неуместным. Во-вторых, влияние Королёва на всех работавших с ним было столь велико, что отдельно рассказывать о своей работе, оставляя его в стороне, просто невозможно. Поэтому само собой получается так, что, рассказывая об отдельных эпизодах своей жизни, связанных с работой, я невольно касаюсь своих отношений с Королёвым и как бы предлагаю взглянуть на него моими глазами, собирая характерные для него черты поведения в разных ситуациях, в разное время, с разными людьми. Может быть, это поможет хоть чем-то дополнить уже известные, устоявшиеся оценки личности этого неординарного человека.
Интервал:
Закладка: