Петр Асташенков - Академик С.П. Королёв

О том, какой оборот приняли дела, он замечает:

"В субботу мы приехали, и все завертелось бешеными темпами. Но условия относительно неплохие и за мной тут очень смотрят, так что я обедаю каждый день (!)".

Досаждал испытателям суровый климат тех мест. "Пыль носится ужасная, - писал Сергей Павлович. - Жара днем, холод ночью. Нехватка воды. И эта унылая солончаковая степь кругом. Наше подвижное жилище просто как оазис. Но бывать в нем приходится мало".

Уже в первых его письмах звучит уверенность в успехе начатого нелегкого и небезопасного дела:

"Свой долг здесь я выполню до конца и убежден, что мы вернемся с хорошими, большими достижениями".

Чем же объясняется столь твердая вера в успех? Ответ на этот вопрос дан в письме Сергея Павловича, датированном 12 октября 1947 года:

"Мой день складывается примерно так: встаю в 4.30 по московскому времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1-2 часов ночи, раньше редко приходится ложиться".

И тут же он раскрывает вторую, так сказать моральную, причину успеха - чрезвычайно близкие, по-настоящему дружеские и заботливые отношения, спаявшие коллектив:

"Третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в 6 утра. Мои товарищи на сей раз решили меня не будить".

И далее:

"Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока что справляемся. Отрадно то, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать. Настроение у народа бодрое, близятся решающие денечки...".

И, наконец, умножает силы сознание того, что они находятся у истоков рождения новой техники:

"Мне зачастую трудно, о многом думаю и раздумываю, спросить не у кого. Но настроение тоже неплохое, верю в наш труд, знания и нашу счастливую звезду".

Приближались решающие сроки пусков ракет. Сергей Павлович писал: "...мне сейчас очень трудно здесь, близятся самые наши горячие денечки...".

И эти горячие денечки начались с 17 октября. За несколько минут до пуска ракет он сделал небольшую запись простым карандашом:

"Пишу наспех, в нашу первую боевую ночь... Дни мои проходят с большой загрузкой и напряжением, но настроение хорошее. Спешим, чтобы тут долго не задерживаться...".

В исключительно короткий срок в период празднования 30-летия Октября конструкторы и испытатели произвели 11 пусков ракет и завершили цикл испытаний. 2 ноября Сергей Павлович писал:

"Мы работали последние двое суток без перерыва...".

Закончились первые испытания больших баллистических ракет. Конечно, эти испытания рассматривались учеными и конструкторами не как завершение работы, а как первый этап в создании будущих конструкций - более мощных, более грузоподъемных, более дальнобойных. Испытания подтвердили, что начало положено верное, многообещающее.

При участии Сергея Павловича была разработана методика испытания ракет: как лучше готовиться к старту? как добиться безотказности всех систем?

Сергей Павлович предупреждал стартовиков: не упускать мелочей. Он всегда помнил, как строг в этом отношении был Циолковский. Однажды ученого пригласили в Москву на полет аэростата и прислали фотографию летательного аппарата. Он посмотрел фотографию и сказал гостям, приехавшим к нему в Калугу, что полет не состоится. "У них, - пояснил он, - веревка запутается. В нашем деле всегда так - думаешь о главном, а веревку забудешь, а она окажется самым главным, когда запутается". Действительно, в день пуска из Москвы сообщили, что аэростат не полетел: запутались тросы во время наполнения аппарата водородом.

"Думая о главном, не забывай о деталях" - это была первая заповедь, завещанная ему Циолковским.

На стартовой площадке нужен идеальный порядок, каждый должен знать свое место. Один из участников первых испытаний вспоминает: "Когда приступили к подготовке первой ракеты к старту, то все маленькие и большие начальники считали своим долгом быть там, заглядывать, куда надо и не надо.

Появился Сергей Павлович, многие даже не заметили этого. А он залез в бункер, посмотрел в перископ и объявил по громкоговорящей сети:

- Товарищ Васильев, отойдите от машины.

Васильев удивился, но отошел. Остальные продолжали топтаться на площадке.

- Вы что думаете, я одному Васильеву сказал,- раздался строгий голос в динамике.

Он был требователен и строг. Но эти черты Сергея Павловича сочетались в нем с добротой и внимательностью к товарищам по работе. Как-то он увидел на старте инженера в легкой курточке, хотя на ноябрьском степном ветре и в меховом комбинезоне было нежарко. Этот инженер рассказывал впоследствии, что мерз он в своей курточке нарядно и вечерами, чтобы согреться в вагончике, где жил, пораньше ложился спать. Как-то вечером, когда он прилег и уже засыпал, его разбудил незнакомый мужчина со свертком в руках.

- Чего нужно? - буркнул он спросонья.

- Теплую одежду принес. Я завхоз у Сергея Павловича. Велел одеть тебя в меховую куртку и брюки.

"Утепленный" Сергеем Павловичем инженер много позже попал к нему в КБ с деловой бумагой. У главного конструктора шло совещание. "Может, напрасно ждать, не примет?" - спросил инженер у секретаря. "Раз сказал ждать, значит, примет", - последовал ответ. Действительно, в двенадцать ночи гостя пригласили пройти в кабинет. Сергей Павлович сразу узнал знакомого по старту, пошутил:

- Тогда мерз, сейчас перегрелся. Ну ничего. Доктора говорят: лучше пять раз вспотеть, чем один раз замерзнуть. Давай бумагу.

Быстро просмотрел, характерным почерком вывел: "Согласен. С. Королев ". Радостно потирая руки, сказал:

- Хорошо, что дождался. Как раз на совещании решился этот вопрос. Завтра с утра дело закрутим!

"Закручивать дела" он любил. А от неудач страдал, можно сказать, физически. Говорил даже, что ощущает боль в теле. В такие моменты бывал он и вспыльчив и даже резок. "Нашумит, выгонит, - вспоминают его сотрудники. - И все потому, что неудачу в технических вопросах воспринимал как личную. Физику не отделял от психологии. Если дело шло плохо, не мог жить спокойно. Говорил: "Нельзя забыть, придя домой, о том, что неладно с техникой".

Не было благодушия и зазнайства. Все вперед, все об одном - ракеты могут быть лучше!".

После испытаний первых ракет вернулся он домой.

С появлением Нины Ивановны потеплело в бывшей холостяцкой комнате. Любовь и семейный лад словно прибавляли сил.

Хотя работа по-прежнему оставалсь очень напряженной, он еще надумал учиться. Хотелось ему пополнить знания в общественных науках: В 1948 году он стал слушателем вечернего университета марксизма-ленинизма при горкоме КПСС. Так видный конструктор, член-корреспондент Академии артиллерийских наук снова сел за парту, а через два года отлично закончил университет.