Макар Бабиков - Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Строгий режим вблизи военно-морской базы Тромсё, проверка документов на каждом посту, куда приставал пароход или бот, заставляли разведчиков нечасто бывать за пределами Арнея. В Тромсё в основном наведывался Альф Йоргенсен. Он собирал и привозил те сведения, что успевали приготовить друзья из Сопротивления. Иногда ходили в маршруты и родственники Альфа.

Но изредка либо Аспос, либо Микельсен отправлялись в рейд, чтобы поглядеть своими глазами на то, что там делается, передать задания из первых рук.

Однажды в такой вояж в Тромсё собрался Ингвальд Микельсен. Пошел с теми же документами, которыми пользовался много раз. Он переправился на рейсовом боте с острова, на пристани проверили документы и пропустили. Пошагал по городским улицам. Попался новый контрольный пост. От него потребовали предъявить пропуск. Унтер-офицер долго в него вчитывался, сличал со стоящим перед ним гражданином. Потом, не говоря ни слова, лишь махнув рукой вниз, к земле, что означало, видимо, оставаться на месте, пошел в дом, похожий на военную канцелярию. Через недолгое время вернулся и предложил Ингвальду следовать за ним.

Микельсен лихорадочно соображал, что же случилось. Видимо, немцы ввели какое-то новое ограничение либо дополнительные знаки на пропусках, но разведчики об этом еще не знали. Ингвальд понял, что начнется тщательная проверка, выяснение личности, будут узнавать, к кому идет, где живет, кто его знает. При строгом сличении он может попасться. Тогда из лап гестапо уже не вырваться, дознаются, кто он на самом деле и откуда.

Улучив минуту, Ингвальд рванулся в сторону, бросил за собой гранату. Но солдат, державший автомат на изготовку, прострочил его очередью.

Аспос и Чижевский остались вдвоем, если не считать тех норвежцев из Сопротивления, которые беззаветно и рискованно помогали им.

Но на точке, на вахте над морем дежурили только двое, корабельного повахтенного расписания не получалось. Службу наблюдения за морским горизонтом несли только в часы наиболее вероятного хождения кораблей и транспортов. Если Аспос уходил для встречи с боевыми норвежскими соратниками, то море доставалось одному Чижевскому. А контакты эти не прерывались, они становились все более сложными и опасными. Через невидимых помощников добывали существенные и достоверные сведения. Формировался ли в Тромсё очередной конвой, собрались ли боевые корабли выходить в море, пришли ли на смену ушедшим на отдых частям другие, начали ли оккупанты новое военное строительство или установили батареи, которых раньше не было, — норвежцы через Чижевского извещали базу. Дважды на их глазах подводные лодки пустили на дно вражеские транспорты. В бригаде подплава могли вполне уверенно написать на рубке подлодки новую цифру о числе потопленных судов.

В таком напряженном дежурстве прошли конец весны и все лето. Радиограммы Чижевского шли через эфир одна за другой.

Норвежские соратники ходили на соседние острова, на материк, там посещали городки и селения, встречались со своими доверенными, привозили донесения, доставляли немецкие и норвежские газеты, справочники, карты, документы на право проезда и проживания. Время от времени в поездки отправлялся и Аспос. Одевался по такому случаю в приличный костюм, брился начисто, выглядел вполне респектабельно. Иногда в некоторых селениях на Арнее бывал и Чижевский. Но Альф Йоргенсен был самым подвижным связным.

В первых числах августа подошел срок встречи с человеком в Тромсё. Аспос попросил Йоргенсена побывать там, повидаться с тем товарищем, попутно сделать необходимые покупки для разведчиков. Альф отправился рейсовым пароходом. На верхней палубе к нему подошел Бетен Нювольд. Йоргенсен знал, что он состоит в местной организации квислинговской партии. Нювольд стал интересоваться, куда Йоргенсен надолго исчезает из дома, где бывает, почему часто ходит на пароходе и делает много покупок. Йоргенсен объяснил, что у него большая семья: четыре дочери, сын, зятья, невестка, внуки да еще его брат — нужд в такой семье много. Вот он и рыскает по побережью, чтобы найти место для добычливого промысла, иногда не день и не два болтается по фьордам. Если отправляется за покупками — заказов набирается много. Потому-то и приходится каждый раз тащить почти полдюжины рюкзаков с разными припасами. Нювольд кивнул и отошел, а Йоргенсен после этого разговора никак не мог избавиться от тревожного чувства.

В Тромсё он пробыл два дня, жил в отеле «Норге». Ходил по городу, наведывался в магазины, покупал, что ему было наказано, присматривался к жизни, к людям. По обусловленным адресам друзей не шел, не рисковал ни ими, ни собой, боялся, что за ним следят.

Утром 10 августа к нему в номер постучали, вошли двое полицейских и сказали, что он должен немедленно отправиться вместе с ними. Но отвели его не в полицейский участок, а сразу в гестапо. Там долго допрашивали, били, требовали признаться, как он помогает русским разведчикам и где они теперь укрываются. Держали в гестапо неделю. Никакой весточки о себе ни своим домашним, ни соратникам он подать не мог. Потом заставили показывать дорогу отряду гестаповцев и полицейских. Он повел их через горы, но совсем не туда, где прятались двое разведчиков. По скалам, по узким тропинкам ходили целый день. Непривычные к подобным походам гестаповцы устали, потребовали сделать привал для отдыха. Пока сидели и закусывали, натянуло густой туман. У немцев разыгрался аппетит, они доставали из рюкзаков то банки, то фляжки. Йоргенсен, видя, что гестаповцы разгулялись за едой и за ним не следят, побежал по лощине, прячась между камнями. Вслед раздались выстрелы, пули визжали поблизости, немцы что-то истошно кричали, потом погнались за ним, но в тумане потеряли след и найти не могли. Он добежал до берега, влез в небольшую промоину, выточенную волнами в камне за тысячелетия, укрытую сверху сползшей гранитной плитой, и по шею в воде просидел шесть часов. Раззеваи ходили поблизости, кричали, стреляли, но напасть на след не могли. Ночью они вернулись в город, а Йоргенсен ушел в горы, несколько суток скитался там, питаясь только ягодами. Потом вышел на побережье, добыл лодку, переплыл через пролив и спрятался у верных друзей.

Пока он бродил в горах, немцы высадили на остров Арней, где схоронились разведчики, не менее двух рот солдат и стали старательно, будто частой сетью, прочесывать побережье. Один из них проследил в бинокль из засады, как дочь Отто Иоргхильд ушла в горы со свертком, а вернулась без него. Они ее тут же схватили и заставили показывать дорогу. Ни убежать, ни отказаться она уже не могла. Рядом шли гестаповцы с собаками.

Разведчиков они врасплох не застали. Укрывшись за камнями вблизи своего шалаша, ребята отчаянно и долго отстреливались. Пути в горы уже не было, все кругом оказалось оцепленным. Да и далеко с острова не убежишь. Фашисты ползком возле валунов все ближе и ближе подбирались к осажденным. Они потеряли убитыми восемнадцать человек, но взять разведчиков не могли.