Макар Бабиков - Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты

Вахту несли попеременно. Пройдет ли вражеский караван, патрулируют ли над морем немецкие самолеты — сообщали без задержки. А база по-прежнему молчала.

Однажды, прослушивая эфир, разведчики обратили внимание на день и число, которые назвала Москва в своей передаче, и тотчас поняли свою ошибку. После высадки, когда выбирали место и переносили имущество, они сбились со счета времени, спутали числа, а потому и работали не по расписанию.

Как только передали очередную шифровку по графику, база тут же ответила, что она их слышит, подтвердила, что все их радиограммы приемным центром приняты и по назначению доставлены, но, поскольку передавались они в неурочное время, закралось сомнение — не работает ли радист под контролем, не затеял ли противник новую игру с Полярным.

Двухсторонняя связь стала регулярной, команды с родной земли пошли без помех.

Что делается на море и в воздухе невдалеке от самой северной оконечности Европы, огибают ее вражеские корабли или держат курс проливами, летают ли над морем самолеты, какая у них погода — день за днем, неделя за неделей четыре зимних месяца подряд в снег и в пургу, на ветру, из холодного неотапливаемого шалаша шли радиограммы. Теперь разведчики не только четко распознавали классы и типы вражеских судов и их тоннаж, но и куда и каким ходом идут, каким походным ордером плывут караваны, где находятся транспорты и корабли охранения.

Продукты старательно экономили, по жесткой норме варили на керосинке похлебку. Потом керосин кончился. Питаться пришлось только всухомятку. Сухари в банках отсырели и заплесневели, их выбросили. Дров добыть было негде, мелкий кустарник в лощинах скрыт под глубоким снегом. Не было теплой воды, чтобы даже голову помыть. По вечерам, ворочаясь с боку на бок и стараясь унять зудящую кожу, мечтали о бане как о недосягаемом блаженстве.

Оленьи меховые костюмы просушить было негде, от сырости, которую непрерывно несло с моря, они начали гнить. Шерсть полезла. Разведчики остались в ватниках и валенках. Белье, как только занашивали до черноты, снимали, закапывали в снег и надевали новое. Обросли, стали длиннобородыми.

Матисен и Богданов отправились на поиски топлива. Ходили почти целый день. Собрали выброшенный морем плавник, несколько чурбаков, лежавших высоко на камнях на обсушке. Они основательно выветрились, подсохли. За два приема дровишки приволокли к шалашу.

Нагрели воды по ведру на каждого и устроили себе банный день.

Последним мылся Богданов. Исполосованные бугристыми шрамами спину и грудь протирали осторожно, боясь побеспокоить, вызвать боль.

— Смелее трите, теперь уж не так ощутимо, как в позапрошлом году. Тогда даже лежать на спине было больно…

Когда Павел оделся, Арнульф заметил:

— Исполосовали тебя — не постеснялись, не жалели… Отметины на всю жизнь…

Группа продолжала зимнюю вахту. К концу февраля кончились продукты, спички. Некоторое время еще сохраняли тлеющие угли под слоем пепла, но дровишками удавалось разжиться не каждый день. Наконец лишились всякого огня. Слабели с каждым днем.

База передала, что забросить продукты с воздуха не позволяет погода, поэтому принято решение снять их и возвратить домой. В одну из ближайших ночей им было велено выйти к берегу и ждать условного сигнала.

Прождали всю ночь, но подлодка не появилась. Снова вернулись к своему шалашу, на следующую ночь опять отправились к морю, но лодка не пришла. Так три ночи подряд ходили к урезу моря, без лыж, по глубокому снегу. Измотались до предела. Уже неделю жили только на остатках шоколада. Решили испытать счастье последний раз. На небольшом подъеме от истощения упал и потерял сознание Матисен. Его долго растирали, делали дыхательные упражнения, наконец, привели в чувство. Едва отлежался — снова побрели вперед. Прождали и эту ночь напрасно. Утром увидели, что за семь рейсов на снегу образовалась торная тропа, которая наверняка хорошо просматривается и с моря, и с воздуха. Договорились к берегу больше не ходить, просить по радио, чтобы сбросили хоть немного продуктов. Идти уже не могли, большую часть пути брели на четвереньках, тянули за собой рюкзаки с грузом. На полдороге в полном бессилии свалился Павел Богданов. Часа два сидели возле него, пока он немного пришел в себя. Пожевали шоколаду, погрызли снега и поползли дальше. Так ползком и вернулись на точку. Сутки недвижимо лежали, сил, чтобы подняться и что-то делать, уже не было. И именно в эту ночь подводная лодка, ускользнув, наконец, от сторожевых кораблей противника, подошла к берегу, прождала почти до рассвета, подавала сигналы, но, не получив ответа, ушла обратно.

Разведчики решили идти в ближайшее селение и просить помощи у норвежцев. Лучше всего это мог сделать Матисен — он человек местный, скорее сможет договориться. Условились, что если он через двое суток не вернется, то Богданов и Сизов бросят базу и постараются дойти до Мюр-фьорда и там станут искать спасения. Отдали Арнульфу последний шоколад, и он пешком, через горы пошел в Бак-фьорд.

Ждали его условленные двое суток, но к назначенному времени он не пришел. Но и они не смогли покинуть базу, сил, чтобы подняться и уйти, уже не нашлось.

К концу лета к Нордкину и Нордкапу отправились две группы разведчиков.

Одну снова возглавил Сёдерстрем, в апреле вернувшийся из Сюльте-фьорда.

На них возлагались весьма большие надежды.

Командир группы — опытнейший разведчик, дважды командовал в многомесячных операциях, оба раза полностью выполнил задания. Он коммунист, убежденный антифашист. Район наблюдения исключительно важен и удобен, место от прежних точек удаленное, от Берлевога, где попались в сети германской контрразведки Матисен и его товарищи, по прямой более семидесяти километров, и широкий, более чем на шестьдесят километров врезавшийся в материк Тана-фьорд.

Группу подготовили и снарядили на семь месяцев. Груза и снаряжения набралось почти полторы тонны. Все следовало забросить одним рейсом подводной лодки, чтобы не демаскировать группу последующими доставками.

Примерно за час до выхода лодки в море 30 сентября 1943 года к борту подлодки подошел бот с разведчиками и грузом. В эту операцию переправщиками были назначены: Семен Агафонов, Алексей Антонов — оба в прошлом подводники, Андрей Пшеничный — до войны трюмный береговой базы подплава — и Сергей Григоращенко. Они перегрузили в подлодку узкие длинные фанерные ящики, рюкзаки, оцинкованные банки с водкой и керосином — сорок пять мест разного имущества, большой резиновый понтон и две надувные шлюпки для высадки на берег, запасные весла, шланги, шлюпочные рыбины…