Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Все же он решил „после мучительных колебаний" последовать совету первых. Этот эпизод лишний раз свидетельствовал о том большом замешательстве, в котором пребывал Форд в связи с крупными неудачами в предвыборной кампании. В самом Белом доме, как показывали наши личные наблюдения, царил переполох. Характерна откровенная реплика Скоукрофта: „Мне кажется, пока не определятся результаты съезда республиканской партии (в августе), ничего путного в области внешней политики и наших отношений с вами не будет".

20 мая президент Форд обратился к Брежневу с просьбой все же провести подписание Договора о ядерных испытаниях в мирных целях. На этот раз он решил твердо следовать договоренности и подписать договор независимо от хода предвыборной кампании в США. Президент еще раз приносил свои извинения „за неловкую ситуацию", возникшую по его вине в прошлый раз (договорились о подписании 28 мая).

Тем временем активность Киссинджера как госсекретаря и как политического деятеля заметно уменьшалась. В беседе со мной в середине июня он пожаловался на то, что Форд практически запретил ему критиковать Рейгана по вопросам войны и мира и разрядки, поскольку это, дескать, оттолкнет от президента правое крыло партии. Советники даже убедили Форда отменить уже объявленные важные выступления Киссинджера в Калифорнии в защиту внешней политики администрации именно накануне решающих там выборов, чтобы не дать Рейгану дополнительного повода критиковать госсекретаря, а заодно и президента (Киссинджер не скрывал своего раздражения по поводу такого решения Белого дома). Вот почему, сказал мне в беседе Киссинджер, я решил больше совсем не вмешиваться в предвыборную стратегию и тактику президента. Пусть делают, что хотят.

200-летие США отмечалось в стране с большим размахом. Это был действительно народный праздник. Для Форда он был хорошим подспорьем в предвыборной кампании, ибо президент возглавлял все основные праздничные мероприятия.

Особо впечатляющим был морской парад в гавани Нью-Йорка, в котором участвовало большое число парусных судов из различных стран мира. От нас в нем участвовали самый большой парусник мира „Крузенштерн", а также парусник „Товарищ".

Парад принимал президент Форд, находясь на борту большого авианосца „Форрестол", там же были весь дипкорпус и высшее руководство страны. В целом зрелище было впечатляющее.

По окончании праздника находившиеся на верхней палубе авианосца перешли на большую платформу, которая обычно использовалась для подъема самолетов на верхнюю палубу, но в данном случае играла роль огромного пассажирского лифта. Народу собралось слишком много, было тесновато, но по-американски демократично: никаких отдельных лифтов для„важных персон". Мне даже пришлось немного помочь известному американскому автопромышленнику Генри Форду, которого довольно сильно прижали к стене.

С „Форрестола" мы с женой на моторной лодке поехали вверх по реке Гудзон к Вашингтонскому мосту, где на якоре стоял наш „Крузенштерн", на котором мы и переночевали. Из-за прилива и сильного ветра крупные волны достигали высоты в 2–3 метра. Пришлось испытать несколько неприятных минут, когда надо было не упустить момента и из лодки перескочить на трап парусника. Но все обошлось благополучно. Правда, при аналогичных обстоятельствах лет десять спустя во время встречи на высшем уровне на острове Мальта один из наших фотографов был менее удачлив. Он не смог вовремя перескочить на трап и оказался в воде. Матросы, конечно, выловили его из моря, но ему пришлось расстаться со своей фотоаппаратурой.

В конце июля я был на обеде у Остина, президента корпорации "Кока-кола". Он давно знал Картера, оказывал ему финансовую и иную поддержку.

Остин рассказал, что недавно в беседе с ним Картер поделился некоторыми соображениями о возможных кандидатах на посты в администрации, в случае если он станет президентом. Картер хотел бы иметь на посту госсекретаря Раска, но последний наотрез отказался, предпочитая остаться профессором в университете в Джорджии. Затем Картер остановил свой выбор на Бжезинском, с которым он близко познакомился во время совместной работы в „Трехсторонней комиссии" (организация, занимающаяся изучением проблем США, Западной Европы и Японии). Однако в последнее время Картера заметно насторожила одна черта Бжезинского: уж очень он любил заниматься саморекламой. А такие возможности на посту госсекретаря фактически безграничны. Вот почему Картер сейчас более склонен назначить на этот пост Вэнса или Болена. Бжезинского он планирует использовать в Белом доме, где он будет находиться под контролем, чтобы не заниматься чрезмерной саморекламой. Скорее всего, он может стать помощником президента по национальной безопасности, так как в целом Картер ценил Бжезинского.

Надо сказать, что семейство Рокфеллеров умело поддерживало перспективных людей, которые могли бы оказаться полезными любому будущему президенту США, и особенно в области внешнеполитической деятельности. Нельсон Рокфеллер всегда поддерживал Киссинджера (при республиканских администрациях Никсона и Форда). Банкир Дэвид Рокфеллер всячески покровительствовал Бжезинскому, способствуя его продвижению на руководящий пост в демократической администрации Картера.

Спустя несколько дней я был на ужине у старейшего деятеля демократической партии Гарримана, который стал одним из советников Картера. Гарриман высказал желание поехать в сентябре в Москву, встретиться там с Брежневым и Громыко, а затем по возвращении подробно рассказать обо всем Картеру. Через день Гарриман прислал мне с нарочным конверт, в котором находилась записка: „Я могу сейчас подтвердить, основываясь на своем личном разговоре с губернатором (Картером), что план, о котором я говорил (о поездке в Москву), встретил его полное одобрение". Из Москвы пришел положительный ответ, и Гарриман побывал в Москве (16–22 сентября). У нас осталось впечатление, что он больше говорил от себя, а не по прямому поручению Картера.

Президент Форд, узнав о моей предстоящей поездке в середине августа в Москву в отпуск, просил меня передать Брежневу, что он, несмотря на немалые трудности, самым серьезным образом настроен в пользу заключения договора по ОСВ. Он постарается дать свои предложения где-то в конце августа, с тем чтобы провести обмен мнениями с Громыко, когда министр в сентябре приедет в США на сессию Генассамблеи ООН. Интересно отметить, что Форд в течение всего года многократно и, видимо, искренне говорил нам о своей заинтересованности в договоре по ОСВ. Это становилось для него каким-то ритуалом. Но эту заинтересованность он никак не мог трансформировать в конкретную договоренность. Характерно, что Скоукрофт снова дал мне понять, что в администрации продолжается острая борьба по этому вопросу, причем исход этой борьбы все еще неясен. Киссинджер не скрывал, что у него самого руки ныне связаны и что договор вряд ли будет заключен в этом году, несмотря на попытки Форда уверить нас в обратном.