Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Вэнс был обескуражен, Картер — обижен и разгневан. Последовали негодующие публичные заявления с обеих сторон. Отношения между Вашингтоном и Москвой еще больше ухудшились.

Чем же объяснялась неудача миссии Вэнса, которая заложила опасную мину недоверия между обеими сторонами на длительный период президентства Картера?

Конечно, „всеобъемлющие предложения" новой администрации США можно было бы попытаться использовать для поисков договоренности в интересах обеих сторон. Ведь спустя десять лет СССР уже сам предлагал такие уровни сокращений, которые были довольно близки к привезенным Вэнсом в Москву в 1977 году. Но для таких переговоров требовалось немалое время. В целом же мы считали абсолютно лишенным здравого смысла игнорирование результатов совместного пятилетнего труда с предшествующими администрациями, во многом уже подготовленный договор об ОСВ-2 и новые переговоры с неясными результатами. Однако в то время США не хотели запрещать или резко ограничивать ракеты с РГЧ и крылатые ракеты. А это сильно затрудняло переговоры.

Руководство в Кремле очень рассчитывало на то, что в советско-американских отношениях удастся сохранить преемственность политики прежней администрации Форда, символом которой было соглашение во Владивостоке. В Москве надеялись, что процесс разрядки удастся развить и закрепить с Картером, подписав во многом уже согласованный договор об ОСВ-2 на базе владивостокской договоренности, причем сделать это на советско-американской встрече еще в 1977 году. Таков был стратегический расчет в отношениях с США. Однако новый подход Картера к ОСВ блокировал все это.

Напомню, что даже владивостокская договоренность вызвала в свое время серьезные разногласия в советском руководстве.

И вот после таких разногласий в Политбюро госсекретарь США приезжает в Москву и, по существу, предлагает пересмотреть владивостокскую договоренность в сторону значительных сокращений, которые и без того вызывали возражение советского военного руководства. Брежнев, разумеется, не хотел снова открывать неизбежную и неприятную для него дискуссию в Политбюро. Громыко полностью поддержал Брежнева.

Резкость реакции Брежнева на американские предложения объяснялась еще и тем обстоятельством, что в Москве усиливалось впечатление, что Картер отмежевывается от позитивных договоренностей СССР с предыдущими администрациями США и хочет сам все начинать „с чистого листа" и на этом приобрести популярность.

Ко всему прочему в советском руководстве росло сильное раздражение по поводу публичной кампании Картера по правам человека и его открытого „братания" с советскими диссидентами. В Кремле даже подозревали, что Картер придерживался новой доктрины, резко отличавшейся от подхода Никсона и Форда, а именно умышленно увязывал политику разрядки с подвижками во внутренней политике СССР. Это было, конечно, неприемлемо для кремлевских руководителей…

Были, разумеется, и серьезные разногласия по существу содержания возможного соглашения по ОСВ-2. Так, например, советское руководство отвергало тогда предложение о резком, да к тому же еще более значительном, чем для США, сокращении наземных стратегических ракет, поскольку они были главной составной частью советской стратегической мощи. Картер же не соглашался ни на какие ограничения на крылатые ракеты (на чем настаивал СССР) без изменений во владивостокской договоренности. А эти изменения, по Картеру, должны были в этом случае предусматривать определенные ограниченные уровни для ракет с РГЧ наземного базирования (в основном это касалось модернизированных советских ракет нового поколения), т. е, той же сердцевины советских стратегических сил. Все это, повторяю, давало США односторонние преимущества в ущерб Советскому Союзу.

Так или иначе, дальнейшие переговоры по ОСВ-2 затянулись на два года, в течение которых СССР отстаивал владивостокские договоренности, хотя все же пошел, как и американцы, на некоторые уступки.

В целом же, по моему убеждению, затяжные споры по „доводке" указанной договоренности, различные „увязки" с другими вопросами явно не оправдывали потерю драгоценного времени. Договор был подписан летом 1979 года, когда уже стало очевидным заметное ухудшение советско-американских отношений по всем направлениям. А ведь подписание договора в 1977 году, да еще на встрече на высшем уровне (и возможная его ратификация в том же году), могло бы придать большой импульс развитию этих отношений в конструктивном направлении.

Вот почему, на мой взгляд, опрометчивая попытка администрации Картера в 1977 году по-новому подойти к решению проблемы ОСВ была недостаточно продумана, хотя, видимо, и была сделана с добрыми намерениями. Это обернулось потерей драгоценного времени на длительных переговорах, а также эрозией общественной и политической поддержки в самих США соглашения по ОСВ-2, подписанного уже в 1979 году. Уменьшилась и стратегическая ценность самих ограничений по этому соглашению ввиду дальнейшего развития военных технологий.

Советское руководство надеялось, что в Вашингтоне внимательно проанализируют причины провала миссии Вэнса и скорректируют свою позицию с учетом состоявшегося в Москве обмена мнениями. 7 апреля я передал Вэнсу письмо Брежнева Картеру в этом духе.

Вэнс, который все еще находился под сильным впечатлением неудачной поездки в Москву, попросил меня, когда мы встретились, дать оценку нынешнего состояния советско-американских отношений, памятуя, что я был послом и при других администрациях.

Я ответил, что если говорить откровенно, то состояние отношений сейчас, пожалуй, самое неудовлетворительное за последние десять лет. Заметил, что администрация Картера за три месяца своего пребывания у власти „успела" основательно испортить отношения с СССР, хотя советское руководство стремилось с самого начала установить хорошие отношения с новым президентом. „Неужели президент верил, — спросил я Вэнса, — что советское руководство примет его явно неприемлемые предложения по ОСВ? Ведь я же лично предупреждал Вас об этом".

Госсекретарь, как бы оправдываясь, высказался в том смысле, что президент „хотел завязать диалог" по разным конкретным составным частям обоих предложений и на базе этого искать компромисс. Однако категорическое отклонение советской стороной обоих вариантов явилось для президента и для него самого полной неожиданностью. Вэнс даже употребил слово „шок", когда описывал настроение американской делегации, которая, как и президент, ожидала соответствующих вопросов и критического разбора их предложений с советской стороны, но никак не короткого решительного заявления Брежнева о полной неприемлемости американских предложений без каких-либо особых пояснений.