Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

В целом, оценивая сказанное помощником президента, надо признать, что своя логика на этот счет у администрации была, хотя нарисованный им сценарий возможного хода событий в Европе не отражал каких-либо действительных намерений или планов Советского правительства.

Тем временем события шли своим чередом. Серьезная опасность нового большого витка наращивания ядерных вооружений становилась реальностью.

12 декабря 1979 года НАТО официально одобрила развертывание в Европе 464 крылатых ракет наземного базирования и 108 ракет „Першинг- 2". В декларации НАТО предлагалось „двойное решение": размещение ракет и одновременно переговоры с СССР, которые в случае успеха могли бы предотвратить или замедлить такое размещение. Эта декларация была принята с целью успокоить общественное мнение в тех европейских странах, на территории которых предполагалось разместить американские ракеты. В действительности же она не имела большого практического значения, ибо весь предыдущий опыт переговоров по разоружению убедительно доказывал, что переговоры не поспевали за технологией и введением новых типов оружия.

Решение НАТО о размещении ракет лишь усилило в Москве враждебное отношение к Картеру и его администрации, ибо это решение рассматривалось советским руководством прежде всего как умышленный обход американским президентом ограничений стратегических вооружений, установленных подписанным в Вене договором об ОСВ-2, поскольку американские средние ракеты в Европе, достигавшие территории СССР, становились существенным добавлением к американскому стратегическому ядерному потенциалу.

В ответ на предложение США начать переговоры по вопросу о средствах средней дальности — в рамках решения НАТО — Советское правительство сообщило правительству США (3 января 1980 года), что действия НАТО, рассчитанные на ведение переговоров по средним ракетам с позиции силы, разрушают саму основу переговоров. Советская сторона готова сесть за стол переговоров по этому вопросу, если решение НАТО будет отменено или его осуществление будет приостановлено.

В целом следует подчеркнуть, что решения обеих сторон в отношении ядерных ракет средней дальности в Европе способствовали дальнейшему ухудшению политических отношений между СССР и США без уменьшения ядерной угрозы для их национальной безопасности.

19 ноября я ужинал с Бжезинским в Белом доме. В начале беседы он показал мне несколько листов памятки, подготовленной им для обсуждения со мной советско-американских отношений, которую он давал на одобрение президенту. Текст этой памятки он не захотел показать, но дал мне прочитать замечания, сделанные рукой Картера на последней странице.

Президент предложил Бжезинскому сказать послу следующее:

— Президент продолжает выступать в поддержку урегулирования отношений с СССР и готов продолжить поиск взаимоприемлемых решений наиболее острых вопросов.

— Однако СССР, по его мнению, видимо, не очень этому верит. Возможно, русские придают чрезмерное значение внутренним затруднениям администрации. Они явно не желают также считаться — или, вероятно, просто недооценивают это — с такими весьма чувствительными для американцев проблемами, как использование советской стороной кубинцев в разных странах мира. А кубинский фактор, вызывающий особенно широкий отклик у американской общественности, вольно или невольно сильно влияет на позицию США в других вопросах, касающихся отношений с СССР (президент предлагал Бжезинскому особо подчеркнуть этот момент в беседе с советским послом).

— Большим недостатком в отношениях с Москвой является отсутствие откровенного систематического широкого обмена мнениями между руководством обеих стран по крупным аспектам наших отношений и мировой политики. Встреча в Вене была в этом смысле очень полезной, но, к сожалению, за три года нынешней администрации была всего только одна такая встреча.

— Президент не понимает, почему советское руководство упорно отказывается от контактов по военной линии.

— В европейских делах США не стремятся получить военное преимущество, но они не могут согласиться и на советское военное превосходство. Поэтому США не могут сидеть сложа руки, когда СССР увеличивает свой ракетно-ядерный потенциал в этом районе.

На этом „наказ президента" Бжезинскому заканчивался. Дальнейший разговор фактически шел вокруг этого „наказа". В основном аргументация Бжезинского была достаточно известна. Вместе с тем некоторые его высказывания представляли определенный интерес.

Показательны его „откровенные высказывания" о том, как Белый дом оценивает отношение Кремля к администрации Картера и действия советского руководства в этой связи на международной арене.

Бжезинский сказал, что, по их убеждению, ход рассуждений в Москве в этом отношении примерно таков: администрация Картера и сам президент, как политический деятель, слабы. Их позиции в стране непрочные. В самой администрации большие разногласия о том, как вести внешнеполитические дела. Бжезинский говорит одно, Вэнс — другое, Браун — третье, а президент склоняется в сторону то одного, то другого, то третьего. Короче, в Белом доме не та администрация, с которой можно иметь серьезные дела или стараться договориться по крупным вопросам международной политики. Поэтому вместо поисков такой договоренности путем систематических и серьезных контактов с администрацией надо брать все, что возможно, даже путем конфронтации с США. Отсюда — Ангола, Эфиопия, Йемен. Исподволь создается угроза стратегическим интересам США на Ближнем Востоке, причем не прямыми действиями, а указанным курсом систематического использования всех возникающих возможностей в ущерб США, особенно в„третьем мире".

Это, по мнению Бжезинского, и порождает трудности в отношениях между двумя странами. Он подтвердил, что президент действительно так оценивает наш подход к отношениям с США, если говорить откровенно.

Я сказал ему, что могу лишь выразить удивление по поводу таких ошибочных и предвзятых представлений в администрации в отношении внешнеполитических подходов советского руководства. Москва хочет хороших отношений с США. Это реальный факт. Однако в Вашингтоне часто не желают считаться с объективными событиями в мире, если они не укладываются в американские оценки. Привел ряд примеров, когда мы совсем не были инициаторами или активными участниками событий, на которые он ссылался.

Бжезинский особенно не спорил, но было видно, что его высказывания во многом отражают и направляют ход мыслей в Белом доме. Что касается изложенных им внутренних течений в самой администрации, то тут он говорил с явным знанием положения вещей.